* * *
– Но, Джулия, не значит ли это, что писатели всего лишь потакают своим желаниям?
Мой приятель Молодой Писатель подставил себя под двойной удар. С одной стороны, он был убежден, что у него мало шансов на успех и что быть писателем очень трудно. А с другой, ему нравится писать, и для него это – достаточная причина не позволять себе заниматься этим: ведь тогда он будет потакать своим прихотям и чересчур себя баловать.
Любопытно: почему, если кому-то нравится банковское дело, этот человек не станет упрекать и осуждать себя за выбор этой профессии. Если кому-то нравится история и хочется преподавать ее в университете, это вполне социально приемлемый выбор, хотя, вообще-то, этот кто-то точно так же потакал бы своим прихотям, как и кто угодно занятый любимым делом – в том числе и писатель.
Ну и, конечно, возникает еще один вопрос: а что такого в том, чтобы потакать своим желаниям? С чего мы взяли (ответ: наше кальвинистское, пуританское наследие), что делать то, что нравится, неправильно? Обычно делать то, что нравится, – как раз очень даже правильно.
Я угостила Молодого Писателя ежевичным пирогом и травяным чаем. Он поблагодарил меня за встречу и отправился обратно в город. Я же направилась к письменному столу – заниматься тем, что проповедую.
Это упражнение поможет вам сделать небольшой шаг к объявлению себя писателем.
Вам понадобится час времени, желательно за пределами дома. Отправьтесь в кафе, закажите чашку чая, кофе, газировку или капучино. Вы напишете два письма. Одно из них от себя самого вашему Внутреннему Писателю. Второе – от Внутреннего Писателя самому себе.
Это подспорье даст вам возможность выразить свои страхи и жалобы. А еще оно даст возможность поддержать самого себя и составить планы на будущее. Вероятно, ваш писатель пожелает сходить на вечер поэзии или на открытые читки, но только при условии, что сначала он будет только слушателем, прежде чем решится выступить. А может, ваш писатель беспокоится о грамотности и будет рад, если вы уверите его, что заглянете в словарь или включите проверку правописания в текстовом редакторе. Может быть, вам придется пообещать ему купить «Элементы стиля» [41] – для пущей его уверенности в своих силах.
Письмо своему внутреннему писателю – это возможность для вашего внутреннего доброжелательного взрослого оказать поддержку и выказать практичность. Той части нас, что пишет, больше всего нужно, чтобы ее подбадривали, вдохновляли и поддерживали. Мы сами вполне можем предложить себе все это. И тогда наш внутренний писатель принимается за работу с радостью. Диалог, который начинается благодаря этому упражнению, может стать для вас регулярной практикой. Если вы чувствуете, что застряли, спросите своего писателя – скорее всего он знает, почему. И это поможет вам выйти из тупика.
Сегодня утром я получила по почте рукопись. Она была толстенной, ксерокопированной вручную, и от нее невозможно было оторваться. Это был любовный роман, написанный попеременно от лица мужа и жены. Его зовут Кенни Логгинз. Его жену – Джулия. Невероятно романтичная история с таким множеством задушевных деталей, что я даже подумала: «Удивительно, что кто-то написал эту книгу, здесь столько личных подробностей. Как это смело. О Господи, кто-то обо всем этом говорит?»
Поскольку книга столь доверительна, смела и сделана вручную – дневниковые записи, тексты песен вперемежку с обычным повествованием – она толкает на любопытные размышления. Главное вот что: она ставит под сомнение распространенное убеждение, будто наша жизнь, наши повседневные дела не имеют значения и не стоят того, чтобы писать об этом книг.
Кенни Логгинз – талантливый и знаменитый певец и сочинитель песен, но вот что он пишет о публикации своей книги: «Хотя пишу песни уже тридцать лет, я никогда так не гордился собой. Только сейчас я ощутил, что выполнил то, для чего родился…»
Я склонна с ним соглашаться. Книга Логгинза рискованно личная, она битком набита автобиографическими откровениями и размышлениями. Это двойной автопортрет и, по большей части, не слишком лестный – из-за пронзительной прямолинейности. Читая эту книгу, наслаждаясь ее предельной искренностью и душевным правдорубством, я подумала: «Вот как нужно писать. Только такие рискованные тексты мне нравится писать – и читать – спустя все эти годы».
Писать нужно честно. Почти невозможно быть одновременно честным и скучным. Быть честным можно по-разному: это рискованно, это страшно, это трудно, стыдно и требует немалых усилий, но это совершенно точно не скучно. Когда мне не хватает вдохновения, я задаю себе вопрос: «Получается ли у меня говорить правду? Есть ли что-то такое, чего я не говорю, чего боюсь сказать?»
Когда ответ: «Да», это сразу понятно по тексту. Он становится мягким, робким, подпорченным, но честность мгновенно справится со всем этим. Говоря правду на странице, как и в отношениях, вы всегда погружаетесь глубже.
На этой неделе я наблюдала за собой не с лучшей стороны. Приятель послал мне факс, где утверждал, что бывают «настоящие люди искусства» и все остальные. Моей реакцией была самая настоящая ярость: как посмел мой приятель рассуждать о «настоящих людях искусства», и которые из них настоящие? Я выпалила возмущенный факс в ответ.
«Пошел ты ____________________, – гласило мое послание. – Ненавижу все эти иерархии…»
Оно было честным – в некотором смысле. Но не настолько, чтобы я почувствовала себя чистой. На следующее утро я проснулась с томительным ощущением глубокой внутренней тревоги. Что-то меня донимало. То была мысль о том, что в чьих-то глазах, и, возможно, в глазах моего друга, я – не настоящий человек искусства. Мнение друга оказалось для меня действительно важным.
Стоило мне признать, что не чувствую себя крутой, и что для меня все еще важно выглядеть и чувствовать себя крутой, я смогла отправить еще один факс: «Извини, что не сдержалась, – писала я. – Просто мне пришлось научиться заниматься творчеством по-другому, не так, как это делают кончено крутые чуваки». Я пояснила, что была писателем – и матерью-одиночкой и не всегда могла съездить на место действия, была писателем – и ходила на родительские собрания, писала сценарии для сериала «Пороки Майами» – и еще статьи для женского журнала «Редбук».
Написав все это, я поняла: хотя мне самой это казалось чепухой, чему-то во мне все-таки хотелось быть крутой, модной, прикольной и творить произведения, набитые банальностями. Какой-то части меня хотелось вернуть все сигареты «Кэмел», что мне довелось выкурить, каждую пару моих узких джинсов и потрепанных ковбойских сапог. Мать, преподаватель, автор сборников молитв, я до сих пор носила в себе ту часть, что хотела бы увидеть у себя в паспорте отметку: «Она крута», и этой печатью одобрения я, судя по всему, до сих пор не наградила саму себя.