Выполняя это упражнение, будьте внимательны, замечайте и записывайте мельчайшие перемены к лучшему: «Я выбралась на прогулку. Перезвонила сестре. Рабочая встреча прошла прекрасно». Если утренние страницы помогают задать настрой и темп предстоящего дня, вечерние записки позволяют замечать и ценить повседневные благословения.
Критики уделяют много внимания личному стилю автора, его «голосу». Я убеждена, что писательский голос есть у любого человека, потому что у любого человека есть голос. Немало суеты и вокруг создания «уникального» голоса. Я считаю, что он уже и так уникален у каждого из нас. Нам не нужно его «развивать» – скорее, нужно просто обнаружить его или, вернее сказать, раскрыть.
Возможно, кому-то все это покажется семантической софистикой, но только не мне. Как только мы начинаем думать, что писать – сложное и возвышенное занятие, как только мы воображаем, что для этого нам нужно придумать себе «голос», писательство делается малопонятным и трудным искусством, а не врожденным правом, правом писать.
Если сосредоточимся только на том, чтобы иметь голос – в ущерб содержанию – мы ставим телегу впереди лошади. Если позволим себе погрузиться в то, что хотим выразить, интуитивно отыщем подходящий способ это сделать.
Давайте вернемся на минутку к физическому голосу, с которым все мы рождены. Этот голос имеет основу. Эта основа – дыхание. Работая над раскрытием голоса, учитель вокала начинает перво-наперво с правильного дыхания: размеренного, бесперебойного, самым нутром.
Нет лучшего способа раскрыть свой писательский голос, чем писать размеренно, бесперебойно, самым нутром. Я пишу утренние страницы ежедневно. Это как петь гаммы. Так я перебираю свои эмоции, жизненные обстоятельства, свои действия и реакции – и занимает это всего двадцать минут.
Уже двадцать лет я помогаю ученикам раскрыть свой творческий потенциал и иногда учу их писать. В обоих случаях я прошу их создать основу – писать размеренно, бесперебойно и самым нутром. Это писательская работа над дыханием. Это основание, на котором строится все остальное.
– Но, Джулия, мне нужно работать над романом.
– Научись писать регулярно и с легкостью, и тебе будет легко сочинить роман.
Уже несколько лет я работаю с композитором Тимом Уитером. Я учусь пению, и Уитер помогает мне в этом. Он показал мне, как петь простые гласные звуки – эквивалент коротких слов в один слог – а потом нанизывать эти звуки один за другим. Это называется «интонирование».
– Какое отношение интонирование имеет к пению? – хотела спросить я, точно так же, как мои студенты спрашивают, какое отношение регулярные утренние страницы имеют к романам, пьесам и сценариям.
– Научишься хорошо интонировать – будешь хорошо петь. Ведь пение – это более сложная разновидность интонирования, – ответил мне мистер Уитер.
– А…
Как пение – это более сложная разновидность интонирования, которая помогает добиться более красивого голоса, точно так же размеренные, бесперебойные, нутряные утренние страницы помогут наработать писательский голос, который будет звучать объемно и красиво, независимо от жанра.
– Но, Джулия, разве, чтобы иметь голос, не нужно быть самобытным?
– Вы уже самобытны. Для этого необходимо лишь быть самим собой.
Если писать телом – погрузиться в колодец личного опыта и выражать, что чувствуем, – в конце концов мы накапливаем корпус текстов. «Полновесный голос» – дословное определение: мы пишем нутром, а не из головы, мы добиваемся той же полноты резонанса, что и певец, который дышит диафрагмой, а не верхней частью груди.
Что я имею в виду, когда советую «писать нутром»?
Мы говорим «чуять нутром». И подразумеваем то самое мгновенное знание, какое будто минует обычные электросхемы ума. Писать можно точно так же. Можно прислушиваться к своим чувствам, а не думать о них. Нутряное письмо в первую очередь дает нам обойти внутреннего цензора. Для большинства из нас цензор меняется в размерах день ото дня. Как Алиса в Стране чудес: иногда он огромен, всеяден, вездесущ, а иногда это всего лишь тоненький назойливый недовольный писк. Хитрость в том, чтобы не уделять ему внимания, и при этом принять его – и писать, что бы он ни говорил.
Я часто представляю себе цензора как надоедливого ворчливого родственника, вечного зануду. Поскольку писать утренние страницы неправильно просто невозможно – это всего лишь три ежедневные страницы чего угодно, – они приучают цензора помалкивать, а нас – работать, невзирая на ворчание цензора. Иными словами, утренние страницы дают нам возможность на учиться писать нутром.
У меня есть еще несколько уловок. Допустим, я беру какую-нибудь говорящую фразу, например: «Я бы очень хотела написать о…» – и завершаю ее двадцать раз подряд. Иногда я выбираю «Вот чего я боюсь сказать: …» Или: «Было бы интересно написать о…»
Например, сейчас интуиция подсказывает мне, что каждый, кто это читает, уже имел возможность испробовать на себе, что значит писать нутром. Это текст «от бедра» – как будто адресованный тому, кто в нас «врубается». Мы оставляем все навороты и загогулины, которые обычно удаляем из текстов, предназначенных для посторонних глаз. Иначе говоря, найти свой голос – значит почувствовать себя в безопасности. Именно это имеет в виду Фрэнк Мириам, учитель вокала Шинейд О’Коннор, когда советует «дать песне петь саму себя». Я разделяю его убеждение: если сосредоточиться на том, что говоришь, то, как ты это делаешь, получится само.
Когда наша проза становится слишком усложненной, неловкой, вычурной, не только наш авторский голос страдает, а и наша душа. «Продай хитроумие и купи изумление» [46] , – советовал поэт и мистик Руми.
Наилучший совет о том, как писать, мне дал Артур Кретчмер, редактор «Плэйбоя», на заре моей писательской карьеры.
«Не утруждай себя попытками писать для среднего читателя, Джулия, – сказал он. – Ты никогда не увидишь его в глаза. Пиши для своего идеального читателя, для того, кто поймет все, что ты хочешь сказать».
Иными словами, для читателя, с которым вы чувствуете себя безопасно.
Сейчас мой идеальный читатель – Дэвид. Вчера я говорила с ним по телефону, а потом наскоро написала:
Вот как выглядит безопасность.
Просторная комната,
Где светло и свежо.
Гд камин, и кресло для чтения,
И виды в окне.
Вот как выглядит безопасность.
И это ты.
Сегодня утром я воодушевлена и счастлива. К моей кормушке слетелась целая эскадрилья певчих птиц. Дом полон птичьих трелей. Дикие розы великолепны – прекрасное утешение к отцветающей сирени. Эта книга, писать которую было то утомительно, то восхитительно, в итоге пишет сама себя. И напоминает мне о том, что, хоть мне и хотелось бы иметь узнаваемый голос, моя задача – дать голос, позволить самому тексту проявляться посредством меня.