Девушки ехали в желтой ауди и спорили.
– Мне нужно кое-что прикупить еще, Ань. Поедем в магазин, – Даша угрюмо смотрела на сестру.
– Сначала паспорт. Нужно достать твой паспорт из дома, – Анна напряженно смотрела на дорогу.
– Да какой паспорт. Денег же на билет все равно нет! – Даша от возмущения всплеснула руками.
– Ты же забрала из Барселоны деньги.
– Да… там мало, что осталось. Ну, забрала, забрала. А на что ты в Париже жить собралась? Попросила бы у Кольки, он, наверняка не жадный. Где ты еще такого лоха найдешь? – укоризненно сдвинув брови, девушка зыркнула на сестру.
– Да нет у него. А есть, так все равно не даст. И вообще. Не верь, не бойся, не проси, – Анна повернула во двор. – Сколько я тебя учить должна?
– Под лежачий камень вода не течет. Послушай, а у Ирки твоей, у нее же квартира осталась. Наверняка там – деньги, сокровища! А мне ходить теперь не в чем, – Даша вышла из машины и шла рядом с сестрой, заглядывая ей в глаза.
– Дома сегодня тряпки заберем. Попозже пойдем. Когда стемнеет, – Анна остановилась у подъезда Алешиного дома.
– Ну, Ань, ну что ты, в самом деле. У нее же нет никого, она умерла, а мы без копья, без добрых бабушек, без оружия и без денег.
– Согласна, – Анна остановилась. – Зайдем к Алешке, возьмем рюкзак. У меня там ключи от Иркиной квартиры. И пойдем. Я там кое-что знаю.
Они поднялись на третий этаж и посмотрели под коврик. Там было пусто. Дверной звонок не работал. Они тихонечко постучали в дверь. Послышалось движение. Дверь распахнулась. На пороге стоял Андрей.
– А, пришли. Шлюха, дешевка молдавского рассола, я тебя не уважаю, – он развернулся и пошел вглубь квартиры.
Сестры переглянулись и осторожно вошли за ним. Он лежал на своем матрасе и смотрел в новый телевизор. Перед ним на полу стояли банки джин-тоника и бутылка коньяка.
– Ты что, опять пьешь? – Анна подняла бутылку, она была наполовину пуста.
– Пью нормально. Печень уже и не пытается что-нибудь сказать. Почки тоже не выеживаются, – Андрей поправил подушку. – Я договорился с органами.
– А как твое колено? – Анна заметила череп. Он лежал рядом с черной новой сумкой.
– Дык с коленом теперь я пожизненно. Это же мениск со связкой, – он налил себе в китайскую чашку коньяк. – А ты ж спортом не занималась, – он громко хлебнул из чашки. – Терминологии не знаешь. Короче. Хожу. Жив.
– А с черепом ходил? Узнал, чей он?
– Не мой. Ну да, близнец, но мертвый. А вы куда собрались? – он вдруг всполошился и поставил чашку. Фу, ненавижу Диброва, – Андрей показал на экран телевизора. – У него рот, как жопа.
Анна вышла в коридор. Даша прошла на кухню. Он тоже поднялся и вышел в коридор. В руках у него была недопитая бутылка коньяка.
– О, а ты тут основательно закусил! – на столе лежали помидоры, нарезанная на доске колбаса, курица-гриль, дыня. – Не ну правильно, голодание считается лечебным, только после плотного обеда.
– А ящик тебе зачем? Ты что, решил тут жить? – Анна посмотрела на Завьялова.
– А ты хочешь в него сыграть? – захохотал он и тут же хлебнул из бутылки. – Могу помочь. А вы куда? – он подошел к роющейся в своем рюкзаке девушке.
– Вечером, попозже сходим за паспортом. А пока на дело уходим. Оружие добывать. Понимаешь? К хакеру, рванем базу данных. У бандитов деньги отбирать, – Даша похлопала по плечу низкорослого Андрея. Он был ей по уши. – Тебя тут за старшего оставляем. Так что, братишка, веди себя хорошо.
– Все в грязи не накупаетесь? Оргии устраиваете прямо на улице, превосходя друг друга в лизании задов. Как холоп получает удовольствие, служа хозяину, так вы кайфуете, окунаясь в грязь. Где ваши нравственные устои, попрание которых низводит человека на уровень животных, – он приложился к своему коньяку.
Даша громко засмеялась.
– Загадка – голова есть, головы нет, голова есть, головы нет. Пошли Ань, а то до вечера не успеем, – она открыла дверь и застыла с ключом в руке. – Ань, а если он тут напьется до полного беспредела? Может закроем его?
– Может и закроем, а то он тут еще и кровати купит, двуспальные. И девок вызовет. А потом им еще и не заплатит. С его-то устоями. Ладно, пошли, – Анна поставила ключи в замочную скважину с внутренней стороны.
– Ну что, азербайджанская обладательница маленькой письки, с мобильником в сраке, кончающая на раскаленные угли, ты лечиться не пробовала? Или уже все слишком запущено? Кстати, а кубики ты в анус не засовывала? – Андрей прислонился к дальней стене коридора и выкрикивал слова себе под ноги, не поднимая глаз.
– Слышь, ты, шквареныш, не забывайся… опущенец луноликий, – Дашино терпение кончилось.
– Да таких хомячков как ты, я еще в школе отлюбил, – Андрей поднял глаза и посмотрел на Анну. – Ты даже не понимаешь, что такое настоящие чувства.
– Хорошая фраза, это из какого фильма? Очень поучительна. Пойдем, – Анна открыла дверь.
– У тебя большие проблемы. Ты сама – проблема своих родителей.
– Ты – тоже. Жаль, что ты их никогда не видел, – Анна вышла на лестницу.
– Почему-то люди не любят, когда им говорят правду, – Завьялов вылил в себя остатки бутылки.
– Ну ладно, герой. Справишься со своим обманутым суперэго и внутриличностным конфликтом, тогда поговорим. Главное прекрати дурковать, тогда быстро в себя придешь.
– Что такое дурковать? – Завьялов плелся за ней.
– Дурковать значит позволить своим эмоциям, которые отражают чувства, трансформироваться в нелепые, а порой и абсолютно непредсказуемые действия, – Анна проговорила это, уже спустившись на один лестничный проем.
– Ты о телевизоре? – слова Завьялова гулко прозвучали в пустом подъезде…
Потапенко сидел, опустив голову на стол.
– Да погоди ты так расстраиваться. Ничего не случилось, – Николаич, как обычно, пытался его утешить. – Вот смотри, что получается, тут опрос свидетелей с места аварии. Там у них в машине девчонка была. У бандитов-то наших. А этот, покусанный-то, молчит насчет девчонки. Бабулька тут одна, она говорит, что девочки вместе ушли. А ты Дашке-то звонил? Ошейник, похоже, ее собаки. И бежала она за машиной, в которой ее увозили. Вот ведь вопрос. Зачем они Дашку сцапали.
– Да о чем ты говоришь! Мы столько времени разыскивали эту пресловутую Анну Пастер, а она оказывается вообще неизвестно где, и вообще должна быть подозреваемой номер один! Потому и сестра ее покрывала. Потому и скрывается она! – Потапенко с трудом оторвал голову от стола.
– А мотив? Какой может быть мотив подобного преступления? – Николаич подошел к чайнику и щелкнул по кнопке.
– Да какой может быть у баб мотив! Мужика не поделили! Они вечно убивают друг друга из-за самцов, – Потапенко снова плюхнулся на руки.