Как бы то ни было, – мысленно заявил Ошима, – а я ей верю!
– Ладно, ложитесь спать, – сказала я Холли. – Решать будем утром.
Инес вела машину. Она надела темные очки, чтобы скрыть последствия бессонной ночи. «Дворники» вжикали каждые несколько секунд. Мы почти не разговаривали; да и о чем, собственно, было говорить? Уналак сидела впереди, Ошима, Холли, Аркадий и я с некоторым трудом устроились сзади. Сегодня «хозяином» для Эстер стал Ошима. Промокший от дождей Нью-Йорк был охвачен спешкой, и ему было совершенно безразлично, что нам, Хорологам, и Холли предстоит рискнуть жизнями ради совершенно чужих нам людей, ради их детей, которые обладают высоким уровнем психической энергии, и ради тех еще не рожденных малышей, родители которых даже пока не знакомы. В глаза мне почему-то бросались такие вещи, которых я обычно просто не замечала: лица в толпе, текстура тканей и строительных материалов, дорожные знаки, течение толпы. Бывают такие дни, когда Нью-Йорк способен просто поразить воображение, словно волшебник, фокусник. Собственно, все крупные города на это способны, и все они, если ждать достаточно долго, должно быть, вновь превратятся в джунгли, в бескрайнюю тундру или в пустые прибрежные отмели, и об этом мне следовало бы помнить. Но сегодня нью-йоркская реальность была поистине неопровержима; казалось, этому городу подчиняется даже время, а не он – времени. Разве способны были даже бессмертный глаз, даже бессмертная рука заключить в определенные рамки эти бессчетные мили дорог, эти мощные сваи мостов, эти кишащие людьми тротуары, эти стены, в которых кирпичей больше, чем на небе звезд? Разве во времена Клары Косковой мог кто-либо предсказать, как высоко в небеса взметнутся эти здания, как глубоки будут каньоны улиц между ними? А ведь я видела Нью-Йорк совсем иным, когда приезжала сюда с Кси Ло и Холокаи, точнее, с моими друзьями Давыдовыми. Однако уже тогда будущее этого города таилось в его душе, точно могучий дуб в желуде; гигантские здания фирмы «Крайслер» были тогда свернуты до такой малости, что целиком помещались в голове одного Уильяма Ван Алена. Если сознание существует и за пределами Последнего Моря, куда я сегодня, возможно, отправлюсь, то я буду скучать по Нью-Йорку не меньше, чем везде по нему скучаю.
Инес свернула с Третьей авеню на нашу улицу. В последний раз? Нет, не надо так думать! Это все равно не поможет. Но неужели я умру, так и не дочитав до конца «Улисса»? А как же все мои научные записи, оставленные в Торонто, вся моя электронная переписка? И что подумают и почувствуют мои коллеги, друзья, соседи и пациенты, когда я превращусь из «исчезнувшую без объяснения причин» доктора Айрис Фенби, в «пропавшую без вести Айрис Фенби, предположительно считающуюся мертвой»? Нет, не думай об этом! Мы поднялись к себе. Если у Хорологов и есть дом, то он именно здесь, в 119А, среди красных кирпичных стен цвета супа из бычьего хвоста и темных оконных рам разной конфигурации. Инес приказала автомобилю: «Паркуйся», и машина послушно мигнула сигнальными огнями.
– Будь осторожна, – сказала Инес подруге. Уналак молча кивнула. Инес повернулась ко мне: – Пожалуйста, приведи ее назад.
– Я непременно постараюсь сделать все, что будет в моих силах, – сказала я и почувствовала, как слабо и неубедительно звучит мой голос.
* * *
Дом 119А сразу узнал Хорологов и позволил всем нам войти. Садакат приветствовал нас, все еще отделенный от входа внутренним защитным полем. Наш верный слуга был одет как пародия на специалиста по выживанию: в армейской форме с дюжиной карманов и с компасом на шее.
– Добро пожаловать, доктор. – Он принял мое пальто. – Мистер Л’Окхна – у себя в кабинете. Доброе утро, мистер Аркадий, мисс Уналак, мистер Ошима. И мисс Сайкс. – Увидев Холли, Садакат несколько приуныл. – Надеюсь, вы уже пришли в себя после того трусливого и подлого нападения? Мистер Аркадий рассказал мне, что с вами случилось.
– Да, я уже в полном порядке, спасибо. Обо мне очень хорошо позаботились, – ответила Холли.
– Эти Анахореты просто отвратительны! Сущие паразиты!
– Зато их нападение убедило меня в том, что помочь Хорологам абсолютно необходимо, – сказала Холли.
– Это очень хорошо, – сказал Садакат. – Абсолютно! Это как черное и белое.
– Холли присоединяется к нашей Второй Миссии, – пояснила я.
Садакат изобразил легкое удивление, хотя мои слова его явно смутили.
– Ах, даже так? Я и не знал, что мисс Сайкс изучала методологию Глубинного Течения.
– Ничего она не изучала, – сказал Аркадий, вешая свою куртку, – но у каждого из нас есть определенная роль, которую ему и предстоит сыграть в самое ближайшее время. Верно, Садакат?
– Истинная правда, друг мой. – Садакат упорно пытался убрать все остальные пальто и куртки в шкаф. – Уж так это верно, что и слов нет! А что, будут и еще какие-то изменения… сделанные в последнюю минуту? Или, может быть, Миссия будет вообще осуществляться по иному плану?
Садакат был хорошо подготовлен, но он не сумел до конца скрыть жадный интерес, который отчетливо слышался в его голосе.
– Никаких, – сказала я. – И ничего менять мы не будем. Но действовать станем с предельной осторожностью. И Элайджу Д’Арнока будем воспринимать, так сказать, по номинальной стоимости. Если, конечно, он не предатель.
– Между прочим, у вас есть и свое секретное оружие, – просиял Садакат. – Это я. Но сейчас еще нет и десяти, а мистер Д’Арнок появится не раньше одиннадцати, так что я испек несколько вкусных сдобных булочек… Надеюсь, вы уже почувствовали их запах? – Садакат улыбался, как веселый кондитер, искушающий посетителей, которые тщетно пытаются придерживаться строгой диеты. – С бананами и спелыми вишнями! Армия не должна выходить в поход голодной, друзья мои.
– Извините, Садакат, – вступила я, – но есть нам не следует, иначе нас может стошнить, когда мы будем подниматься по Пути Камней. Туда лучше идти на пустой желудок.
– Но, конечно же, доктор, крошечный кусочек вкусной булочки вам не повредит? Они же еще теплые! Свежее просто не бывает! Я их еще и стружкой из белого шоколада посыпал.
– Уверен, что эти булочки будут ничуть не хуже, когда мы вернемся, – сказал Аркадий.
Садакат не стал настаивать.
– Ну, тогда потом. Чтобы отпраздновать.
Он улыбнулся, демонстрируя усилия американского дантиста, стоившие Хорологам двадцать тысяч долларов. Собственно, все, что имел Садакат, было либо заработано им на службе у Хорологов, либо ими подарено. Что вполне естественно, ибо большую часть своей жизни он провел в психиатрической лечебнице в пригородах английского города Ридинга. Туда же устроилась секретарем некая Хищница-одиночка, которая сразу взялась обхаживать пациентку с высоким уровнем психической энергетики, и та успела поделиться своими конфиденциальными переживаниями с Садакатом до того, как из несчастной понемногу выцедили всю душу. Я избавилась от этой Хищницы в ходе весьма напряженной дуэли в ее заросшем саду, но «редактировать» то, что Садакат узнал о мире Вневременных, не стала, а просто постаралась изолировать тот сектор его мозга, в котором таилась шизофрения, лишив его связи с соседними секторами. Благодаря этому он почувствовал себя практически исцеленным и заявил, что отныне будет мне благодарен по гроб жизни, а я привезла его в Нью-Йорк и сделала стражем дома 119А. Это было пять лет назад. А примерно год назад наш верный слуга и приверженец был обращен в иную веру в результате нескольких встреч с Анахоретами в Центральном парке, где Садакат каждый день занимался физкультурой вне зависимости от погоды. Ошима, первым заметивший в его душе следы воздействия Анахоретов, требовал немедленно «отредактировать» воспоминания Садаката за последние шесть лет, а затем убедить его сесть на корабль, занимающийся контейнерными перевозками в Россию, и отправить на Дальний Восток. Смесь сентиментальности и желания – вопреки собственной интуиции – переубедить «крота» Анахоретов и заставить его действовать против них заставила меня остановить грозную руку Ошимы, уже занесенную для мести. Последовавшие за этим двенадцать месяцев оказались исполнены опасности и бесконечных догадок относительно возможных намерений наших врагов. Л’Окхне даже пришлось перестроить сенсорные устройства в доме 119А, чтобы незамедлительно определять наличие токсинов в пище, если Садакат получит приказ попросту нас отравить. Впрочем, все так или иначе сегодня должно было прийти к логическому завершению, хорош будет этот конец или плох.