Я решила вмешаться – хоть рассказы девицы и впрямь были интересными, но такими темпами я до второго пришествия их буду слушать.
– Очень увлекательно! – произнесла я. – Обязательно познакомь меня с этой вашей Любовью. Но потом, позже. А пока – организуй встречу с Онуфрием. Представь ему меня как надо. Ну пожалуйста, – приложила я руки к груди.
– Вот и дался же тебе этот старикан, – пробормотала Клавдия, но больше спорить не стала. – Сейчас позвоню.
Жестом фокусника девушка извлекла из кармана огромную «мобилу». По тому, как она ею, как бы невзначай, повертела перед моим носом, я поняла: техника является особой гордостью девицы. Чтобы порадовать собеседницу, пришлось даже изобразить некое подобие восторга и восхищения.
– Да он в этом же доме проживает, на втором этаже, – проговорила явно довольная моей реакцией Клавдия, ожидая ответа собеседника. – Вон видишь дверь, – продавец кивнула на обитую железом перегородку, – за ней лестница, по ней подняться, там он и обитает. Я только не знаю, где он сейчас. Может, не дома.
* * *
Через десять минут тот, кого я так жаждала видеть, предстал передо мной во всей своей красе. Весьма, нужно отметить, условной красе.
– О, сама Настя Полонская к нам пожаловала! – присвистнул потрепанного вида мужичок, не скрывая восхищения.
Господи! Что же это за сериал такой, если актеры из него знакомы всем и каждому? Может, и мне стоит на досуге ознакомиться – а ну как упускаю в жизни нечто важное? Скромно потупив очи долу, я лишь кивнула в ответ.
Онуфрий Митрофанович, растянув губы в широкой довольной улыбке, любезно предложил подняться в его скромную обитель (кроме шуток – именно так и сказал), чтобы там, в тиши и покое, которые способна подарить лишь сельская жизнь (куда уж городскому шуму), предаться приятной беседе, попивая чай из пузатого самовара, растопленного в честь такой почетной гостьи.
Ух ты, а семейка и впрямь интересная! Уборщица – командующая собственником крупной компании, владелец сельпо, с удовольствием играющий роль сибаритствующего помещика, мелкопоместного дворянина. Прелесть какая!
Правда, не успев войти в образ, мужчина вынужден был из него тут же и выйти. На грешную землю героя опустила Клавдия, которой он широким жестом хозяина, отдающего распоряжение дворовой девке, поручил раздуть самовар.
В ответ работница торговли сложила свой здоровенный кулак в кукиш, дополнив жест таким выражением лица, что только очень глупый человек мог бы надеяться на удовлетворение своей просьбы.
Эх, а ведь как все хорошо начиналось! Но мужчина и не думал смущаться. Не растерявшись, он тут же нашел иное решение.
– А с другой стороны, – произнес он, потирая руки, – чего это нам чаем баловаться-то, а? За знакомство, да еще такое, ведь рюмочка полагается!
– Эй, – раздался сзади грозный оклик Клавдии, – знаю я твою рюмочку. Сейчас напьешься, а мне потом с магазином возись одной. И чего это тебя, Настасья, на разговор с ним потянуло? Нет, что ли, в селе интереснее кандидатур? Вон хоть бы дед Прошка. Вот про кого фильм снимать можно! Полсела обрюхатил по молодости лет. Думали, угомонился старик. Так какой там! Нинка Кузнецова утверждает, что ее мальчонка от него. Она даже на передачу Малахову писала. Ну, значится, чтобы ДНК-тест сделали. Вот не знаю, откликнутся там или нет – им, поди, такие письма полстраны пишет. Разве ж всех проверишь?
– Не слушайте ее, – осторожно оглядываясь по сторонам, прошептал Онуфрий мне на ухо. – Злая она баба, недобрая. Но зато работящая, исполнительная опять же. Потому и держу. А я вовсе даже не хуже Прохора. Подумаешь, баб брюхатить, велика наука! Он бы вон бизнесЬ свой открыть сумел. Да раскрутить его до нужного уровня. Я ж, почитай, олигарх местный. Говорю – только про меня кино снимать нужно! И баста!
Я закивала, изображая одновременно согласие и заинтересованность.
– Только чего ж мы все на пороге-то топчемся? – спохватился местный «Дональд Трамп». – В гостиную пожалуйте, – указал мужчина на довольно крутую лестницу, уходящую в верхнюю часть дома.
Пройдя буквально несколько ступенек, мы очутились в крохотном холле, откуда через одну из дверей попали в чуть бóльшую, но тоже весьма стесненную в квадратных метрах комнату.
– Вот она, моя скромная обитель, – с нескрываемой гордостью провозгласил хозяин.
Жилище, если начистоту, и впрямь оказалось скромным: малюсенькая комнатушка, отделанная на деревенский манер – крашеные стены, беленый потолок, дощатый пол, только слегка прикрываемый самотканой половицей. На стенах – старинные фото в рамках, черно-белые, но подвергшиеся цветному ретушированию.
Старинная кровать с круглыми металлическими набалдашниками, украшенная кружевным покрывалом и расшитыми, уложенными одна на одну подушками. И лишь современный плазменный телевизор выбивался из общего ряда, нарушая единство и гармонию «музейного» интерьера, производя впечатление инородного тела, лишнего здесь элемента.
Все меньше и меньше верилось мне в несметное богатство Онуфрия, и все больше и больше меня интересовало происхождение благополучия бабы Глаши. Как простая уборщица могла вести гламурный образ жизни? Не на ворованных же скрепках так приподнялась? Как бы узнать источник ее богатства? Онуфрий с огромным удовольствием играет роль успешного предпринимателя и раскрывать карты явно не собирается. А без этого вся затея – коту под хвост. Только зря подвела себя под уголовную статью, причинив человеку вазой тяжкие (хотя все же надеюсь, что не очень) увечья.
Но делать нечего – будем играть роль до конца. Широко улыбнувшись хозяину, я достала из сумки бутылку дорогущего коньяка, которым снабдил меня предусмотрительный Вовка. Конечно, поить напитком богов сидящего передо мной представителя животного царства – все равно что усыпать дорогу хрюкающего парнокопытного первоклассным бисером, но нам ведь не было известно заранее, с кем придется иметь дело. А то бы и дешевой водочкой обошлись.
Но сейчас это уже не важно. Важно другое. Если я все правильно рассчитала, то Онуфрий – большой любитель выпить. А как известно, подобным людям, чтобы захмелеть, достаточно пробку понюхать. Так что довести его до кондиции труда не составит.
В этот раз интуиция меня не подвела.
– Ты пойми! – изрядно заплетающимся языком произнес собеседник, поднимая вверх указательный палец, когда мы позднее сидели за нарядно убранным кружевной скатертью столом, – я ведь кто?
– Кто? – поинтересовалась я, но мужчина меня, кажется, и не услышал.
– Я крестьянин! Это все, – он презрительно втянул воздух сквозь неплотно сомкнутые зубы и обвел руками бедный интерьер, – мне даром не нужно. Это все сеструха моя придумала. Приехала как-то и говорит: «Сколько можно в нищете жить? Неужто не хочется человеком себя почувствовать? Ну и…»
– Что – и? – растолкала я засыпающего Онуфрия. – Что потом-то было?
– А что было? – едва разлепив глаза, произнес он. – Ничего не было. Магазин вот этот я открыл. Разбогател, и все такое…