Из состояния ступора его вывел вибровызов радиостанции. Он машинально включил ее, ответив:
— Москит на связи!
И услышал голос Захарова:
— Товарищ майор? Целы? Я слышал взрывы, стрельбу, потом все стихло, а вы не выходите из дома. Подумал, уж не случилось что с вами? Ну, слава богу, живы! И ребята из прикрытия волнуются. Вам помощь не нужна?
Москвитин произнес:
— Мне теперь ничего не нужно.
Прапорщик с тревогой спросил:
— Вы тяжело ранены?
И голос Захарова, наконец, привел офицера в чувство:
— Нет, я не ранен. Жди на позиции.
И, переключившись на боевые «двойки», приказал:
— Внимание всем! Немедленный выход к исходной позиции. Через полчаса начинаем плановый отход. Быть осторожными, не посадить себе на «хвост» бандитов, что недавно шарились в лесу. Все. Отбой.
Майор вышел из дома, прошел мимо сторожевой будки, открыл дверцу ворот и из нее через дорогу, не скрываясь, направился по склону к лесу, где его ждал прапорщик Захаров. Шок сменился яростью и неудержимым желанием мести скотине Оболенскому. Андрей поднимался по склону, стиснув зубы.
А в доме из того самого лаза в разгромленную комнату выбрался чеченец в камуфлированной форме. Он слышал приказ майора и проводил того взглядом своих маленьких ехидно усмехающихся глаз. До тел расстрелянных ему не было никакого дела. Он брезгливо перешагнул через них, выйдя в коридор. Достал рацию, включил ее:
— Джура! Я — Ильяс!
Дахашев ответил:
— Слушаю.
— В Матли полный порядок. Этот бешеный русский завалил всех, кого только можно было завалить в доме Зараева!
— Но ты же остался жив?
— Я — другое дело, я даже успел выстрелить в него, целясь, как ты приказал, в сторону. И чуть не погиб. Спасла потайная дверь.
— Хорошо. Группа этого Москита отошла от аула?
— Отходит. Майор пошел к лесу. Думаю, вскоре туда соберутся и его подчиненные. У нас есть силы разгромить эту группу. Тем более сейчас Москит дезорганизован. Как, Джура, устроим неверным путешествие в ад?
Но Дахашев запретил:
— Нет. Никого не трогать. Пусть уходит. Доложи лучше, как обстоят дела в Армаке и Узунауле?
— Там тоже все прошло по плану! Наши люди вошли в селение под контролем спецназа. Выждали, пока в Матли их майор начнет работу, и, обстреляв склоны, начали прорыв обратно. Прорыв, как и планировалось, малыми группами, расходясь за перевалом в стороны. Кое-кто нарвался на русских. Души тех теперь перед Аллахом. Но большая часть должна уйти. Их силы на Хатуламском перевале невелики, а авиацию по «зеленке», да еще по отдельным целям, применять не станут.
Один из полевых командиров Джуры, Ильяс Алиханов, ждал похвалы от босса, но услышал шипящий по-змеиному голос, задавший вопрос:
— Так кто первым открыл огонь? Мы или русские?
Ильяс данному обстоятельству не придавал никакого значения, поэтому не понял, чем вызван гнев подельника:
— Да какая разница, Джура?
Дахашев вскричал:
— Какая? Ты не ответил на вопрос.
— Ну, наши бойцы первыми открыли огонь, начав прорыв. Иначе он захлебнулся бы в самом начале.
— Так. А что я приказывал?
— Но, Джура…
— Никаких «но», шакалий выблядок! Почему не выполнил приказ?
— Как я отвечу, если ты перебиваешь меня?
Джура сбавил тон:
— Ну ладно. Ответишь позже, когда вернешься на базу, а сейчас организовать в Матли массовый беспорядок. Привлечь людей из Узунаула, позвонить в Утлы. Показать всем, с КЕМ воюет русский спецназ! Ворота и двери дома — нараспашку! В суматохе и покинешь ущелье, по пути подобрав свой отряд. Ты понял меня, Ильяс?
— Понял, Джура, понял. Сделаю все, как ты сказал.
— И оперативно. Я очень жду тебя на базе.
Отключив рацию и недоуменно посмотрев на нее, Алиханов пожал плечами, проговорив:
— И чего это взвился Джура? Операция прошла, как по маслу. Неизвестно, правда, какие потери понесли отряды у Армака и Узунаула, но наверняка не столь большие, чтобы сожалеть о них. На базе во всем разберемся, а сейчас надо поднимать шум! Так, с чего начать?
Получив сообщение Ильяса, Дахашев тут же вызвал на связь генерала Оболенского:
— Петр Константинович?
— Да, слушаю тебя.
— Я могу свободно говорить?
— Говори.
— Акция в Матли прошла успешно.
— Это хорошо. А в других населенных пунктах тоже порядок?
— Не совсем. Ильяс допустил оплошность, за что будет наказан.
— Что еще за оплошность?
— Да мои люди первыми открыли огонь! Но ведь этому можно, при желании, вполне найти объяснение.
— Объяснение можно найти всему, даже вашей тупости. Ладно, как ты думаешь наказать Ильяса?
— Надоел он мне.
— У тебя много преданных людей? Ильяса не трогать! До поры до времени. Все, у меня дела. Отбой.
Отключив станцию, генерал сплюнул на ковер своего кабинета, подумав: «Ну никому ничего нельзя доверить. Чернота медноголовая. Где-нибудь, что-нибудь да испортят. И все же главное дело сделано. От остального отобьемся. Теперь окончательно решить вопрос с Москвитиным и можно отправлять груз. А потом на пенсию. В спокойную, благополучную западную страну! И идет ко всем чертям и эта война, и эта страна, превратившаяся непонятно во что».
Он вновь включил станцию:
— Лопырев? Слушай приказ!
Вертолеты, доставившие спецназ из района применения, ущелья Хатулам, совершили посадку на своих площадках базы отдельного мотострелкового батальона в 19.20. Весь перелет майор Москвитин угрюмо и задумчиво молчал. Ни офицеры отряда, ни даже прапорщик Захаров не пытались разговорить майора, понимая, что тот по неизвестной им пока причине явно не в себе. Он и вышел из чрева «вертушки» последним. И увидел полковника Карцева, встречающего подчиненных. Пропустив личный состав, командир «Гарпуна» подошел к прикурившему возле винтокрылой машины офицеру особого применения:
— Ну, привет, что ли, Андрюша?
Москвитин спросил:
— Ты уже знаешь, что произошло в усадьбе Зараева в Матли?
Карцев кивнул:
— Знаю. И не понимаю, как такое могло случиться.
Майор взглянул на полковника:
— Не понимаешь? А между тем все ясно, а главное — гениально просто. Сработала обычная подстава!
— Что ты имеешь в виду?