— Нет, но очень хотел бы узнать!
Оборотень ответил:
— Я — Николай Васильевич Большаков.
И он назвал такую должность, что даже Москвитин удивился:
— Ни хрена себе! Сам руководитель!.. Да… И чего ж тебе, ублюдок, в жизни этой не хватало? Пост высокий, денег выше крыши, привилегии разные! Все мало! Не ожидал! Представлял твою должность иной!
Большаков вновь возмутился:
— Не сметь называть меня на «ты»!
Майор побагровел:
— Да? А не пошел бы ты на …, пес шелудивый, тварь продажная! Закрой пасть, а то я тебе ее мигом свинцом нашпигую! Выполнять то, что сказано! Или я вас, блядей, прямо сейчас всех троих оприходую!
Спесь с чиновника слетела. Он начал раздеваться. Снял китель и генерал Остапов, он выложил на стол свой табельный «ПМ». Андрей приказал сбросить пистолет на пол. Что тут же было сделано. Проверив гостей Оболенского, майор предложил всем занять места за столом совещаний. Сам устроился с торца, перед этим закрыв двери и плотно задвинув шторы на окнах.
Короткое молчание, наступившее после обыска, прервал генерал военно-воздушных сил:
— И все же я хотел бы знать, что здесь происходит?
Андрей взглянул на него:
— А сам не догадываешься? Отправил груз с оружием на своем борту чеченскому террористу Джуре и не въезжаешь в обстановку? Поясню, раз у нас генералы такие медноголовые. То оружие, что вы, господа, решили продать своему другу Адаму Дахашеву, совсем скоро, — майор взглянул на часы, — пилоты «Ил-76» должны сбросить на плато возле Черной горы. Вот только одна неувязочка ждет вас. Контейнеры-то Джура не получит. А вот пулю свободно! Но у меня нет никакого желания пересказывать то, что вам всем известно лучше меня. Подождем немного! Когда поступят доклады из Чечни, тогда и начнем главный разговор. Придется вам, господа хорошие, за свое предательство ответить по полной.
Чиновник побледнел:
— Но у вас нет никаких доказательств нашей причастности к так называемой сделке у какой-то там чертовой Черной горы!
— А зачем они мне? Это прокуратура да ФСБ нуждаются в доказательствах, а мне они совершенно ни к чему!
— Вы решили устроить самосуд?
— Почему нет?
— Но тогда вы не лучше нас! Вы — убийца!
— Согласен! Тебе, Большаков, от этого легче?
Заговорил вдруг Остапов:
— Слушай, майор! Хорош ломать комедию! Ты мне оставил сотовый телефон, я передал в свой штаб сигнал тревоги, одновременно включив радиомаяк, по которому подчиненное мне комендантское подразделение быстро вычислит наше местонахождение и прибудет сюда.
Майор спокойно спросил:
— Ну и что?
Генерал удивился:
— Как это что? Да мои ребята здесь камня на камне не оставят, но достанут тебя!
И вновь Андрей повторил:
— Ну и что? Что дальше, Остапов? Тебе при данном раскладе все равно уже не видать, как твои парни будут доставать меня!
— Ты решил убить нас?
— Я решил судить вас! Своим собственным судом чести офицера.
— Ты не имеешь права так поступать! Ты офицер. Ну, хорошо, пронюхал про сделку, так доложи по команде, я имею в виду в центральный аппарат ФСБ. Пусть разберутся следователи.
— Нет!
Оболенский прервал генерала-летчика:
— Погоди, Борис Борисович! Москвитин дал мне слово, что пока жив он, то и нашим жизням ничего не угрожает!
Андрей уточнил:
— Данное слово я давал только тебе! Но ладно, пусть оно распространится на всех!
— Вот видите, господа! Наверняка майор преследует какие-то собственные цели, а все эти слова о суде чести — лишь так, пустота.
Руководитель спецслужбы повернулся к Москвитину:
— Так почему, Андрей Григорьевич, нам сразу не перейти к делу? Сколько вы желаете за наши жизни? Миллион долларов достаточно? С предоставлением возможности уйти отсюда.
Генерал ВВС добавил:
— Мало того! Я согласен даже использовать свою власть, чтобы перебросить вас в любую точку страны.
— А я, — вступил в разговор Большаков, — одним звонком обеспечу вам и загранпаспорт, и визу, и билеты в любое государство мира.
Оболенский с надеждой посмотрел на Москвитина:
— Так как, Андрей Григорьевич?
Майор усмехнулся:
— А вы так ничего и не поняли. Продавшись сами, уверены, что и другие продаются? Все дело только в сумме, не так ли?
Оболенский процедил:
— Два миллиона долларов вкупе с остальными предложениями! Слово генерала, вы уедете из страны беспрепятственно. Или у вас есть другие предложения?
— Да, у меня есть другие предложения. Но о них после того, как пройдут доклады из Чечни!
В это время заверещал сотовый телефон Оболенского.
Руководитель спецслужбы взглянул на Москвитина, как бы спрашивая разрешения, можно ли ответить.
Андрей ответил на немой вопрос:
— Генерал, по-моему, вам звонят.
Оболенский включил мобильник.
Выслушал абонента молча. Положил сотовый на стол, проговорив:
— Мне доложили об автокатастрофе!
Остапов с Большаковым не поняли:
— О какой еще автокатастрофе?
Оболенский мрачно кивнул на Москвитина:
— Все вопросы к нему!
Генерал ВВС и чиновник перевели взгляд на Андрея.
Тот неохотно разъяснил ситуацию:
— Господин Оболенский имел в виду катастрофу, в которой погибли его приближенные люди! Некто капитан Григорян, прапорщик Федина и пара отморозков. Те, кто вместе со старшим лейтенантом Лопыревым, которого я убрал еще в Чечне, после того как Оболенский имел неосторожность подставить меня, организовали и совершили убийство семьи Анастасии Ковалевой, забив до смерти женщину, расстреляв по-садистски ее дочь и уничтожив бывшего мужа Анастасии, на него же и списав преступление. Все перечисленные мною подонки, исключая Лопыря, с ним отдельная история, сгорели в «Форде», по пути на дачу Григоряна. А Ковалевых убрали лишь за то, что Настя стала свидетелем встречи моего бывшего шефа с полевым командиром Джуры, Батыром!
Генерал воскликнул:
— Я встречался не с Батыром, а с его братом Хасаном, который служил федеральным властям, и этому есть подтверждение!
— Можешь засунуть это подтверждение себе в задницу, Оболенский.
Раздался звонок на телефон генерала-летчика.
Андрей воскликнул:
— Ну вот, кажется, началось. Увеличь громкость, летун, чтобы мы все слышали то, что доложат тебе.