– Ты не рассмотрел его номер?
– Нет, я был слишком занят – увертывался. Но он возвращается на яхту, которая стоит напротив Фаро; скорее всего, она зайдет в Старый порт, такая здоровенная синяя посудина размером с paquebot [5] .
– Такую трудно не заметить. Загляну на нее, потом к тебе.
– Спасибо, Эрве. С меня ланч.
Вронский нависал над Катей, пока она подсоединяла фотоаппарат к компьютеру и загружала первые фотографии. Как и многие богатые и сильные мира сего, он был весьма поверхностно знаком с тонкостями современных технологий.
– Вот, – сказала Катя, – просто жми на эту кнопку, когда захочешь посмотреть следующую фотографию.
Вронский молча всматривался в экран, сосредоточенно втянув голову в плечи. По мере того как картинки сменяли друг друга – идеальные пропорции постройки, безупречные сады, отсутствие соседей поблизости, – он закивал. Под конец откинулся на стуле и улыбнулся Кате:
– Узнай, кто хозяин. Я хочу этот дом.
– Ребуль никогда не продаст. Всем, от Марселя до Ментона, известно, что он любит свой дом. И в деньгах он не нуждается. Désolé [6] .
Говоривший пожал плечами и прикурил сигарету от золотой зажигалки. Он стоял с Вронским на верхней палубе «Королевы Каспия», которая пришла с официальным визитом на Каннский кинофестиваль и пришвартовалась в виду берега – отличное место, чтобы оценить сверкающую огнями набережную Круазетт. Вронский решил представить себя Каннам, устроив на борту вечеринку, которую организовала его компания по связям с общественностью, и ни одно приглашение не было отклонено. Получилось самое что ни на есть типичное собрание персонажей, обязательных для любого кинофестиваля: худощавые, злоупотребляющие загаром женщины, толстые мужчины, отличающиеся той особенной бледностью, которая появляется, если слишком долго сидеть в затемненных помещениях с экраном, старлетки и потенциальные старлетки, журналисты и парочка почетных гостей фестиваля, дабы придать легкий налет официальности местному колориту. И конечно же, джентльмен в смокинге белого шелка, который сейчас вел конфиденциальную беседу с Вронским.
Он был, как заверили Вронского, самым успешным агентом по недвижимости на побережье, с самыми большими связями. Когда его карьера только начиналась, его звали Винсент Шварц. Это имя он для пользы дела сменил на виконта де Пертюи – наобум приобретенный титул, никак не связанный с благородным происхождением. За двадцать лет самопровозглашенный аристократ подмял под себя почти весь рынок элитной недвижимости на побережье. Вронский, вынужден был признать виконт, бросает ему вызов. Он уже выказал себя трудным и требовательным клиентом, с презрением отвергнув дома от Монако до Сен-Тропе. Однако виконт, согреваемый мыслью о комиссионных – о щедрых пяти процентах, – не сдавался. И вот теперь, к его старательно скрываемому отчаянию, клиент сам нашел себе подходящий дом, без всякой профессиональной помощи.
Обстоятельства подобного рода требовали от виконта особой тактичности. Едва ли можно рассчитывать на пять процентов за простое сопровождение сделки. Необходимо создать непредвиденные сложности и проблемы, проблемы, которые может разрешить только человек столь опытный и поднаторевший в ведении переговоров, как виконт. Это правило уже не раз оправдывало себя в прошлом, и, руководствуясь им, он дал отрицательный ответ, когда Вронский спросил его о дворце Фаро.
– Откуда вам известно, что он не нуждается в деньгах? – Вронский придерживался убеждения, что нет такого человека, которого нельзя было бы купить, если предложить правильную цену.
– О! – Виконт понизил голос едва ли не до шепота. – В моей профессии важнее всего достоверная информация, и чем она приватнее, тем лучше. – Он выдержал паузу и кивнул, будто соглашаясь с самим собой. – Я потратил многие и многие годы, разрабатывая свои источники. На самом деле бо́льшая часть недвижимости, с которой я имею дело, так и не доходит до открытого рынка. Стоит шепнуть словечко в нужное ухо, et voilà. Сделка совершена, и, как всегда, в условиях полнейшей конфиденциальности. Что предпочтительнее для моих клиентов.
– И вы уверены, что собственник ни за что не продаст?
Снова пожатие плечами.
– Таково мое мнение, пока у нас нет более подробной информации.
– А как ее раздобыть?
Это был тот самый вопрос, который надеялся услышать виконт.
– Само собой, собирать сведения необходимо деликатно. В идеале, стоит поручить это человеку, у которого имеется большой опыт в подобных делах. Владельцы крупной недвижимости никогда не действуют напрямую, зачастую они скрытны, а иногда и нечестны. Требуется человек с проницательным взглядом и тонким нюхом, чтобы выяснить правду.
Это был тот самый ответ, который надеялся услышать Вронский.
– Вероятно, кто-нибудь вроде вас?
Виконт скромно отмахнулся от комплимента:
– Сочту за честь.
На том и порешили: виконт все разузнает, соберет для Вронского информацию о дворце Фаро и его владельце. После чего они вдвоем выработают план действий. Договорившись, они присоединились к обществу на главной палубе: Вронский – чтобы играть роль гостеприимного хозяина, а виконт – в очередной раз склонить подвыпившего продюсера из Голливуда к покупке хорошенького маленького пентхауса в Каннах.
В сотне миль дальше по побережью проходила другая, куда более скромная вечеринка по случаю приезда Элены и Сэма. Они прибыли только что, проведя пару дней в Париже. Дворцу Фаро предстояло стать их домом на следующие три недели, и Ребуль пригласил несколько человек, с которыми Сэм и Элена познакомились в предыдущие приезды в Марсель: журналиста Филиппа Давена и его огненно-рыжую подружку Мими; внушающую восхищение Дафну Перкинс, на сей раз без медсестринской униформы, в которой она выглядела столь убедительно; и братьев Фигателли – Фло и Джо, – приехавших с Корсики на один вечер.
После ритуальных объятий и поцелуев, освеживших знакомство, потекли воспоминания. Дафна Перкинс, с бокалом-флюте в руке, изящно отставив мизинец, слушала, как Джо Фигателли описывает последние новости криминального мира Корсики. Затем, воспользовавшись паузой в разговоре, она спросила:
– А что случилось с тем гадким человеком?
Все присутствующие знали, что она имеет в виду лорда Уоппинга, бессовестного, бесчестного олигарха, которому едва не удалось отстранить Ребуля от бизнеса, устроив похищение Элены. Дафна повернулась к Филиппу:
– Я уверена, ты следишь за этим делом. Он уже в тюрьме? Можно надеяться на пожизненное заключение, или это было бы слишком хорошо?
– Он пока не в тюрьме, – ответил Филипп. – Пользуется тем, что называется уголовно-правовой защитой времен войны в Сербии: внезапная, неожиданная болезнь, опасная для жизни, не позволяет подвергнуть его перекрестному допросу. Он до сих пор отлеживается в марсельской клинике, изо всех сил притворяясь полумертвым. Ходят слухи, что он подкупил кого-то из врачей. Но до него все равно доберутся.