– В гостях, – зачем-то соврала Женька. – А вы…
Не успела спросить – из дверей уже нетерпеливо махали, давай-ко, мол, поскорей. Следом за чернобородым красавцем четверо парней, приседая, тащили огромный сундук. Интересно, что в нем такое? Подарки? А-а-а, верно, это свечки, а мужик – ладожанин Рогвольд, его там Кабаниха-то и дожидается, подарков богатых алчет.
Вернувшись к себе в горницу, Женька отпустила – а скорей, прогнала! – слуг и, усевшись на лавке у окна, принялась смотреть вниз, во двор. Так, от нечего делать.
– Может, тебе, госпожа моя, орешков каленых принесть? – заглянула в покои Здрава.
Невестушка махнула рукой:
– А и принеси, тетушка.
Каленые-то орешки, да в безделье – самое то! Как семечки пощелкать.
– Вот, госпожа!
Почти тотчас же прибежала с поклоном малолетняя девочка, притаранив две плетеных из лыка корзиночки, маленькие, в каких обычно продают белые грибы у метро разного рода выжиги.
– Тут от, в скорлупе орешки, а здеся – колотые. Какие, госпожа, похощешь?
– Обои давай. Откуда орехи-то, чай, не осень?
– Так грецкие же! С Царьграда, с землицы ромейской.
Усевшись у окошка с орехами, Летякина смотрела на двор, на реку, за ворота.
– Любуешься? – усмехнулся внизу тот самый чернобородый купец, что едва не сбил с ног княжью невесту. Рогвольд Ладожанин.
Девушка улыбнулась:
– Да уж, красиво. А вы уже от княгини?
– От нее, да. Жду, когда слуги пустой сундук принесут – заносил в подарок воску, да меду липового, да свечек. Я – Рогвольд из славного Альдейгьюборга. А тебя как зовут, краса?
– Женька… Евгения.
– Латинское имя! Ты что – латинянка? В распятого Бога веришь?
– А ты не веришь?
– Я верю в своих.
– Вот и я в своих. Слушай! – девушка и сама не заметила, как перешла на «ты», да Рогвольд и не возражал, видно было – девчонка ему нравилась, да Тяка это и сама чувствовала… и нельзя сказать, что чувство сие было так уж и неприятно. Тем более…
Тем более купец-то явно не знал, кто она и зачем здесь! И собирался домой, в Ладогу! Через этих, как их… ну, футболист-то такой был… муж Татьяны Булановой. Радимов, вот. Так, может…
Женька выкинула орехи:
– Ты ведь домой, в Ладогу, а?
– Да, – с улыбкой отозвался купец. – Через радимичей. Там кое-что сторгую.
– А ты не мог бы меня с собой взять? Мне тоже до зарезу в Ладогу надо, – умоляюще промолвила девчонка. – Я заплачу, ты не бойся. Сбежать от своих хочу… к дальним родичам.
– А кто у тебя в Ладоге? – переспросил Рогвольд. – Может, я знаю?
– Может, и знаешь. – Тяка повела плечом. – Урмана, колдунья – тетка моя троюродная.
– Урмана!!! – Торговец едва ль не подпрыгнул. – Ты – из ее рода?!
– Это она – из моего! – веско поправила девушка. – Так довезешь?
– Конечно. – Рогвольд, похоже, был явно обрадован. – И платить ничего не надо. Потом в Ладоге родственницу твою, Урману, кое о чем попрошу, можно?
– Конечно, можно! – Женька радостно улыбнулась. – Я же племянница ее любимая. Меня, если хочешь знать, тетка Урмана во всем слушает.
– Ну, так пошли, – махнул рукой купец. – Посейчас и отчалим. Вон и сундук несут, да.
И в самом деле, парни тащили с княжеского крыльца сундук, тот самый, большой. Правда, на этот раз шли легко, с улыбками.
– Вот сундук пустой, – прокомментировала княжья невеста. – Он предмет простой, он нику-да не денется.
– Да, сундук добрый, в такой много всякого добра влезет. – Рогвольд согласно кивнул и ухмыльнулся. – Так поторопись же, дева, спускайся, чего ждешь-то!
– Да тут родичи мои шляются, – тут же соврала Женька. – От которых я в Ладогу свалить собиралась незаметно.
– Хм, – купец хмыкнул. – И как это ты незаметно выбраться отсюда хочешь? Народу-то – эвон!
– Да я… – Женька задумалась. – Ты б посмотрел, на крыльце-то есть кто? Мне ведь отсюда не видно. Ну, загляни за угол.
– Стражники там стоят, чего заглядывать-то? – удивился Рогвольд. – Я их, когда ко княгине великой шел, видал.
– Это плохо. Родичам моим доложить могут.
Девушка задумчиво посмотрела вниз, на глазок прикидывая высоту – метров семь-восемь будет, а то и побольше. При неудачном прыжке – ноги переломать запросто.
– Послушай-ка, – вдруг спохватился торговец. – Ты, случайно, весянскую княжну не видала? Святослава-конунга невесту. Любопытно было бы посмотреть, говорят – зла, тоща и надменна!
– Сам ты надменный! Ой… Княжну-то? Видала, видала, – разозлившаяся было Женька тут же опомнилась. – Так, мельком, не подруги мы. Тощая, как палка, идет – на ветру шатается. И страшная – ужас! Глаза черные, нос крючком, ногтищи такие – Фредди Крюгер отдыхает! А ты что про нее спросил-то?
– Да так, – ладожанин развел руками. – Любопытно.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!
– Что-что?
– Да ничего, это я так, о своем, о девичьем.
Женька кусала губы, лихорадочно соображая, как выбраться со двора незаметно. Сундук – это понятно, да… Вот еще бы – из хоромины этой гребаной выбраться!
– Рогвольд, а у тебя веревки, случайно, не отыщется? Или у слуг твоих?
– Веревки? Ну, ежели нужна – пошлю слугу, сбегает. Длинную нести?
– Да такую, чтоб из горницы выбраться, слезть.
Купец недоверчиво прищурился:
– Ты?! По веревке? А сможешь?
– Ты принеси сперва.
– Курко! – обернулся к слуге Рогвольд. – Все слышал? Метнись, да поживее.
Пока один из парней – Курко – бегал за веревкой, ладожский купец и княжеская невеста коротали время в неспешной светской беседе, обсуждая виды на урожай и полный беспредел каких-то упертых вятичей. Говорил в основном торговец, Женька лишь только поддакивала, хорошо такую породу людей зная – балаболить могут долго и нудно, большей частью о том, что собеседнику напрочь неинтересно, а если кого и слушают, так одного себя любимого. Вот и Рогвольд этот, похоже, был из таких – так и славно!
– Вот! – запыхавшийся слуга притащил две веревки, показал девчонке. – Какая нужна-то?
Летякина махнула рукой:
– Давай обе. Только вот как их забросить-то?
– А вот об этом не беспокойся! – хвастливо приосанился ладожанин. – От оконца отойди, ага.
Забросил ведь! Со второй попытки, но забросил, обе свернутые веревки разом.
Тяка обрадовалась:
– Ну, теперь ждите.