Нет, ну надо же – «раб»! Сволочи! Суки позорные! Козлы!
От полученного удара левое ухо горело огнем, в голове звенело, а перед глазами нет-нет да и пробегали разноцветные искорки – веселые такие, сверкали, словно бы издевались, мол, получила помощь, ага!
Между тем пленница и ведущие ее воины во главе со Стемидом, миновав ворота, прошли мимо рыночной площади, полной разнообразного торгующего и покупающего люда – опять же, все, как и положено, в древних одеждах, женщины в платках, девчонки – с косами, ни одной простоволосой Тяка не видела да, честно сказать, не очень-то и смотрела – голова гудела колоколом.
Свернули на малолюдную улицу, мощенную деревянными плашками, вокруг тянулись высокие – в полтора человеческих роста – заборы и даже вкопанные в землю бревна, как помнила Женька – такая штука называлась частоколом. А городок-то немаленький, гектаров десять уж точно будет…
– Стой.
Придержав пленницу за руку, Стемид долбанул кулаком в ворота. За частоколом послышался истошный лай, звякнула цепь – кто-то успокаивал пса, потом спросил недобро, кого, мол, там принесло?
– То я – Стемид, – без всякого почтения отозвался Женькин злопыхатель. – Отворяй, живо.
– Посейчас, посейчас, господине…
За забором забегали, засуетились, поспешно отворяя ворота. Едва вошли во двор, как вокруг столпились какие-то оборванцы, босые, в серых рубахах, словно сшитых из старых картофельных мешков.
– Слава великим богам за вашу удачу! – кланялись оборванцы.
Судя по внешнему виду и поведению, их социальное положение было куда ниже, нежели у Стемида и прочих.
За частоколом громоздились хоромы… Кажется, именно так называлась массивная двухэтажная постройка из трех примыкавших друг к другу срубов, рубленных в «обло» – круглыми бревнами. «Обло» и значило «круг», в отличие от квадратно-гнездовой «лапы», Тяка это хорошо помнила – достался как-то вопрос на туристском слете. Кроме хором на достаточно просторном дворе располагалось еще несколько строений – какие-то сараюхи, амбары, вросшие в землю подземлянки, – а также росли дикие яблони и терновник. Круто! Подняв голову, Женька поискала глазами «тарелку» и едва не споткнулась о высокую ступеньку крыльца.
– Эй, дщерь, не падай – зашибешься, – с усмешкой поддержал Стемид.
Тоже еще – джентльмен нашелся!
– Проходи, проходи в горницу. Тут покуда и побудешь, пока мы управимся. Чего надо ежели – слугу кликнешь.
Хлопнула за спиной дверь. Что-то глухо стукнуло. Они что, ее заперли, что ли? Пленница рванулась обратно, уперлась в дверь плечом… Увы! Все равно что с бычком трехлетком бодаться.
Ладно. Поглядим.
Узилище, куда привели Женьку, выглядело довольно просторным, раза в три больше, чем та комната, что девчонка когда-то снимала. Из мебели – длинный, сбитый из толстых досок стол, вдоль стен – широкие лавки, рядом – деревянный, окованный железными полосами сундук изрядных размеров, в углу – круглая, сложенная из обмазанных глиной камней печка… Неужели по-черному топится?! Точно, по-черному. Судя по копоти – дым вот в это оконце выходит. Узенькое – едва кошке пролезть.
Нет, а мебель-то, мебель! Почти как дома, то есть – на съемной квартирке в родном Крутогорске, уж там-то чего только не было! Старый скрипучий шкаф, смешное зеркало на тумбочке – трюмо, убогий торшер с треугольным столиком на облезлых рахитичных ножках…
Женька никогда бы, ни за что такую мебель бы не купила… да что там – купила, даром бы не взяла, даже если б навязывали, в ногах валялись, умоляли. Ну, так ведь не ее мебель, и комната эта, чай, не ее была, съемная, почти что задаром доставшаяся. Владелица, Анна Ивановна, дачница, неделю назад в деревню на все лето уехала, а комнату сдала. Так, за копейки сдала, не жадничала – чего выпендриваться-то, когда тут такой антиквариат да еще сосед – пьяница. Коммуналка. Нет, вообще-то сосед смирный, тихий был. Иногда, правда, гулеванил с приятелями-алкоголиками. Драться, правда, не дрались, но ногами топали шумно, орали что-то гнусными голосами, а иногда и кто-то из гостей – вряд ли сам сосед – в комнату к новой жиличке ломился. Сексу, наверное, восхотел на халяву, или просто так – познакомиться. Как-то даже пришлось пригрозить, мол, ежели что – так табуреткой по башке запросто! И врезала бы, не заржавело б, Женька всегда была девушкой решительной во всех отношениях: и с парнями, и просто – по жизни.
С любопытством распахнув сундук, Женька вытащила наружу какие-то пыльные выделанные шкуры, куски смотанных в рулон тканей… обычное полотно, льняное… О! А вот это необычное! На ощупь то ли шелк, то ли бархат – не поймешь. Материя тяжелая, плотная, очень красивая – золотистая с каким-то затейливым узором. Опять же, недешевая, верно! И вообще, далеко не бедный человек это все устроил. Это что же выходит, она, Летякина Евгения – этого неведомого олигарха пленница? Ага… счас!
Не обнаружив больше ничего интересного, девушка подошла к двери и, стукнув кулаком, громко позвала:
– Эй, кто тут есть-то?!
Ответом была тишина. Нет, сквозь узкое оконце со двора доносились чьи-то голоса и даже крики, только вот на Женьку никто не реагировал. Никак.
Пленница постучала еще, уже гораздо сильнее, едва не разбив кулаки в кровь. Закричала:
– Эй, мать вашу так, козлищи долбаные!
А вот эта ее эскапада почти сразу же увенчалась успехом – на крыльце послышались чьи-то торопливые шаги, что-то глухо скрипнуло, и дверь наконец-то распахнулась, едва не ударив девчонку по лбу.
– Звал, гостюшко? – поклонясь, осведомился тощий белобрысый пацан лет двенадцати, с плаксивым и каким-то угловатым лицом, босой… а грязные руки – в цыпках. Одет, однако же, как тут и полагается – в старинного покроя рубаху, правда, довольно грубую и особой свежестью не отличавшуюся.
– Не звал, а звала, – оскорбилась Тяка. – Глаза-то разуй, чудо!
– Глаза… разувать? Хо! Да ты дева!
Пацаненок наконец-то заметил под тонким свитером грудь… не такую большую, конечно, но ведь и не плоскую.
– Тебя как зовут-то, чудик?
– Гремислав… Гречко.
– Хо, Гречко! Во имя придумали – как у космонавта.
Женька засмеялась, парнишка тоже улыбнулся в ответ:
– Дак чего звала-то?
– Позвонить дай.
Так просто спросила. А вдруг? Вдруг? Вдруг да развеется все это наваждение, сгинет, пропадет. И парнишка этот чудной сейчас притащит мобильник…
Не притащил! Не понял даже!
– Э-э… колоколов-то у нас нету, а било… било – на главной башне.
– Ладно, пошутили уже, – отстранилась девчонка.
Гречко озадаченно шмыгнул носом:
– Не разумею я, дева-краса, чего ты от меня хочешь-то? Вижу – просишь чего-то, а чего – не пойму.
Ишь, как говорит средневековый житель: не разумею, дева-краса… Современные-то тинейджеры-подростки и слов-то таких не знают! Без мата и всяких «как бы» да «это самое» и двух слов не свяжут. Этот же…