Мы дружно вернулись в шлюпку, причём уже более чем по пояс в воде, начался прилив. На шхуне с Георгием заперлись в каюте, поставили кувшин вина и фруктов. Не спеша попивая из стаканов вино и заедая бананами, мы обдумывали – как доставить на борт находку.
Было два варианта – либо обвязать сундуки верёвками и, подсунув жерди, вытащить, либо перегрузить содержимое сундуков в узлы и перетаскивать так. В первом случае быстрее, но неудобнее – грот невелик; однако же в грот сундуки затащили, стало быть, и вытащить их можно, да и матросы не увидят, что в сундуках. Грабежа или бунта на судне я не боялся, но по приходу домой языки после корчмы могут развязаться, и всегда найдутся желающие экспроприировать содержимое сундуков. Да и окружение Петра тоже могло подстроить козни и официально пополнить государственную казну или свои карманы ценностями, что лежали сейчас в сундуках. Интересно, чей это клад. Неужели Моргана – самого кровожадного и удачливого капитана периода расцвета пиратского братства? Не исключено, отнюдь. Чего, впрочем, гадать, все равно на сундуках нет меток хозяина.
Решили с Георгием сделать так: с утра матросы нарежут холстину, чтобы в дальнейшем из неё сделать узел; я в комнате, где сундуки, буду насыпать, а Георгий будет складывать узлы с ценностями в трюме. Матросы будут лишь переносить груз, не ведая, что носят. Поэтому пролом расширять не будем, пусть сундуки остаются на месте. Так с утра и сделали.
Я насыпал в полотно ценности, подбирая по весу килограммов на тридцать, и увязал холстину, превращая её в плотно набитый узел. Матросы ждали своей очереди у пролома, куда я подносил готовую поклажу. Часа через три я выбился из сил, только осилив один сундук.
Положение усугублялось отсутствием вентиляции – факел чадил, люди дышали с трудом, кислорода не хватало. Все, пора сделать перерыв на обед. Кок уже его приготовил.
Все с аппетитом поели, и я дал полчаса отдыха. После обеда мы с Георгием решили поменяться местами. Теперь он паковал ценности, а я складывал их в трюм.
К вечеру осилили ещё два сундука, выбившись из сил. Я молил Бога об одном – чтобы не было шторма. Тогда придётся отойти от берега, встать на якорь, а тропические штормы здесь бывают очень сильны, и сколько будет длиться шторм – никому не ведомо. Работы надо было заканчивать как можно быстрее.
Утром, как только команда позавтракала, принялись за работу. Не успели завершить, как к пролому подошел боцман.
– Капитан, погода портится, тучи на горизонте, уходить от острова надо, иначе быть беде.
– Да, Григорий, скоро уходим, уже заканчиваю.
Покачиваясь от нехватки воздуха, я осмотрел сундуки – все, четыре огромных сундука были пусты, даже монетки не осталось. «Уходим», – скомандовал я, и матросы с облегчением устремились к выходу. Перегруженная людьми и узлами с ценностями, шлюпка едва не черпала бортами воду. Осторожно, дабы не утопить шлюпку, выгрузили узлы, затем по штормтрапу поднялись сами и, наконец, подняли на шлюп-балки шлюпку.
Я был переполнен эмоциями – не зря я поверил в карту, сорвал такой куш!
– Выбираем якорь!
Матросы начали крутить брашпиль, выбирая якорь. Хлынул дождь, небо было затянуто облаками. Вовремя, очень вовремя нам удалось закончить погрузку. Волнение и ветер усиливались.
Нами – Георгием и мною – было принято решение обойти остров и укрыться в какой-либо бухте.
Оставляя с левого борта остров, мы пошли на север. Ветер крепчал, и кораблик наш ощутимо раскачивался. Оставив справа большой остров Гваделупа, обогнули Мартинику с севера. Прикрытые островом, мы сразу почувствовали себя лучше; ветер немного стих, волны уже не были столь пугающе высоки. Миль через пять нашли небольшую уютную бухту, бросили якоря – и носовой и кормовой, лопасти закрепили. Но качало все равно изрядно. Не хотел бы я сейчас оказаться в открытом океане. Я приказал приготовить праздничный ужин и по случаю окончания работ выкатил из запасов небольшую бочку с вином, что купил ещё в Ростоке. Каждому досталось по литру вина, спаивать экипаж я не хотел, понимая, чем может закончиться пьянка на корабле. Вахтенные остались на своих местах, остальные разошлись по каютам. Дождь и ветер продолжались два дня, затем постепенно прекратились, но ещё сутки нас сильно болтало, море было неспокойным, волны по три-четыре метра раскачивали «Ветродуй» как куклу-неваляшку. Наконец выглянуло солнышко. Команда исправляла небольшие повреждения, нанесённые штормом.
Вдруг ко мне подбежал боцман Григорий.
– Капитан, смотрите! – Я оглянулся. Из-за мыса выдвигались два парусника. Почему-то сразу подумалось – это по нашу душу, это не случайность.
– С якорей сниматься, боевая готовность!
Матросы живо подняли якоря и бросились заряжать пушки. Я спустился в каюту, сунул оба пистолета за пояс и нацепил шпагу. Подсыпал на полку штуцера свежего пороха и вышел на палубу. До чужих кораблей было около мили.
– Всем приготовить штуцера! Боцману раздать сабли и пистолеты.
Канониры застыли у заряженных орудий. Мы сближались. Я специально не стал удирать, несколько обостряя ситуацию. Если они по нашу душу, то я хотел навязать бой по моим правилам. Коли капитаны местные, они знают все мели и рифы, коих здесь хватало, и они сразу попытаются поставить меня в заведомо невыгодное положение. И точно, приближаясь, они уходили мористее, стараясь прижать меня к берегу. Не на того напали, я к этому готовился. Я решил не только утопить обоих, но и взять пленных – мне нужны языки, причём желательно высокопоставленные – нападение было не простым, а явно по чьей-то указке. Интересно, кто навёл? Знал ли наводящий о карте?
Я направил судно между двумя противниками. На них были видны люди, поблескивало оружие. Для стрельбы из их пушек было далековато, для нас – в самый раз.
– Левый борт, целься, пали!
Корабль содрогнулся от залпа и окутался дымом. Сейчас я понял ещё одно преимущество ветряков – дым сразу отнесло назад.
– Правый борт, целься, залпом пали!
Я глядел в подзорную трубу. Попадания были очень хороши, в бортах противников зияли дыры. Нервы у врагов не выдержали, и они ответили почти одновременным залпом. Далеко!
Ядра шлёпнулись в воду, не долетев полкабельтова. Пока пушки разряжены, надо таранить. Я скомандовал: «Круто влево», – и на всём ходу ринулся на левое судно. Оно было меньше правого, и от тарана ему достанется больше. Рулевому скомандовал: «Целься в центр корпуса». На противнике сначала не поняли наш манёвр, вся команда высыпала на палубу, размахивая абордажными саблями. Мы шли почти на встречных курсах. Не доходя, сделали дугу, я скомандовал: «Залп левым бортом». Все четыре пушки почти в упор ударили картечью. Опустошение было велико, хорошую картечь сделали туляки. Рулевой уже крутил штурвал. Удар! Почти вся моя команда попадала на палубу. Очень сильный удар, треск, звук ломающегося такелажа и шум воды. «Назад!» Матросы вскочили и крутили рычаги реверсов. Плицы на гребном колесе сначала нехотя, потом все быстрее и быстрее начали вращаться назад. Вражеский корабль начал отдаляться. Когда таран вышел из пробоины, туда бурным потоком хлынула вода.