Дождь шел второй день.
Ладно бы осень или весна. Ты сидишь в классе, и тебе все равно, что там за окном. Во время учебы все можно стерпеть. А зимой в минус двадцать и вообще занятия отменяют.
Но за окном лето, и затяжной дождь совершенно не к месту.
Танька Фролова стукнула кулаком по коленке и сползла со стула.
Дождь. Лето. Каникулы.
Она отшвырнула стул, оказавшийся на ее пути, и пошла из комнаты. Делать было решительно нечего. Не книжки же читать…
Если бы светило солнце, можно было бы пошляться по улице, встретить кого-нибудь, на лавочке посидеть, на прохожих поглазеть. А сейчас даже смотреть не на кого – все под зонтами. Прячут носы, боятся промокнуть…
В коридоре ей под ноги попалась Ленкина кукла. Это сейчас она принадлежала младшей сестре, а когда-то была любимой Танькиной игрушкой и носила гордое имя кукла Таня. «Боже мой, какая я была глупая, – любила потом вздыхать Фролова, – давать кукле такое бестолковое имя». Свое имя она, конечно же, не любила.
Кукла было уже порядком потрепанной, с коричневыми тусклыми глазами, в голубом платье с обвисшим бантом на пузе. Губы у нее были подкрашены фломастером, челка торчала коротким ершиком – глупая пятилетняя Ленка была убеждена, что волосы у кукол растут, вот и отстригла ей челку. До сих пор, наверное, ждет, когда прическа у игрушки станет прежней.
«У всех сестры как сестры, у одной меня непонятно что!»
Эта фраза тоже относилась к разряду часто повторяемой. При этом надо было встать в позу – выставить правую ногу вперед, тяжело вздохнуть, всплеснуть руками и проникновенно заглянуть в глаза собеседника. Собеседник при этом начинал активно кивать головой.
Танька секунду постояла над игрушкой, наливаясь злобой, поддела куклу мыском тапочка и заорала:
– Ленка, сколько раз тебе нужно говорить: не разбрасывай своих кукол по квартире! Я из-за тебя чуть не упала!
Сестра тут же появилась из кухни, подхватила любимицу на руки и после короткого размышления выдала:
– Дура ты, Танька!
– Что?
Фролову переполнило бешенство. Она метнулась за сестрой, но Ленка оказалась проворнее. Она проскочила между Танькиных рук и снова оказалась на кухне.
– Чему вас в детском саду учат! – вопила Танька, пытаясь выудить сестру из-под стола.
– Злая, злая, – Ленка отбивалась от сестры куклой, готовая вот-вот разреветься.
– Татьяна! – негромко произнесла мама.
Танька вздохнула и плюхнулась на табуретку.
И кто только придумал ее так назвать? Глупее имени не придумаешь. Ух, как ей оно не нравилось! Если бы ее звали как-нибудь по-другому, Виолеттой или на худой конец Агнетой, она бы училась лучше и наверняка была бы добрее.
Но с таким именем… Не дождетесь!
– Таня, – горестно покачала головой мама, вытирая руки о полотенце. – Перестань задевать сестру. У тебя другого дела нет?
– Есть! – с вызовом произнесла Фролова. – Я в гости иду!
– К кому? – удивилась мама. – С утра ты никуда не собиралась.
– А теперь собираюсь!
Танька пошла переодеваться.
– Купи сыра и коржиков.
Краем глаза Фролова заметила, как мама оставила в прихожей на тумбочке деньги и пакет.
Но брать она ничего не стала. Вредная Ленка и без коржиков обойдется.
От души хлопнув дверью, Танька побежала на улицу.
Бывают же неудачные дни! Все не так, как хочется! В придачу к уже случившимся неприятностям Танька еще и зонт забыла.
– Вот назло всем промокну, заболею и умру, – пробормотала она себе под нос, шагая из-под козырька подъезда.
Дождь был теплый. Он вяло падал с неба, норовя попасть Таньке как раз по макушке. Под таким даже насморка не схватишь.
– Я тебе! – Фролова погрозила неизвестно кому и пошла на улицу.
Лето… Из класса в городе остались только Макс Тихомиров и Ирка Веселкина.
Ни с кем из них разговаривать, а тем более встречаться Таньке не хотелось.
Звякнул, проезжая мимо, трамвай. Хоть какое-то развлечение!
Номера трамвая заметить Танька не успела – лобовое стекло вагона было подернуто мелкой изморосью.
Какая разница, какой номер? Если это «пятый», то она доедет до рынка и там что-нибудь придумает. Если «шестнадцатый», то вагон провезет ее по извилистому маршруту мимо домов до реки.
Фролова проскакала по лужам мимо остановки и уже подняла руки, чтобы взяться за поручни, как вдруг кто-то тронул ее за рукав.
– Не надо, не садись, – прошептал старческий голос.
– Почему это? – нахмурилась Танька.
Трамвай звякнул, предупреждая о том, что если Фролова не поторопится, вагон уедет без нее. Больше жаждущих ехать неизвестно куда не было.
– Он вне расписания. – Рядом с ней стоял невысокий ссутулившийся дед с потухшими глазами. – Дождись следующего.
– Следующий будет через год, – отмахнулась от странного предостережения Танька и взбежала по ступенькам.
– Да, следующий будет через год, – пробормотал старик, но Фролова его уже не слышала.
Двери закрылись, и, тяжело ухая, трамвай побежал вперед. Он грузно переваливался на стыках, мотая не успевшую зацепиться за что-нибудь Таньку по всему салону.
О том, что у нее нет денег, Фролова вспомнила, когда уперлась взглядом в малоприметную старушку, устроившуюся на высоком сиденье.
– Платим за проезд, – хихикнула старушенция, встряхивая у себя на животе потертую коричневую сумку с деньгами.
– Я из многодетной семьи, – брякнула Танька первое пришедшее в голову.
– А документик? – прищурилась старушка.
– Дома оставила, – отмахнулась от нее Фролова и села, давая понять, что говорить ей с контролером больше не о чем. – И вообще дети могут ездить бесплатно!
– Ну да, ну да. – Бабка снова встряхнула сумку, тяжело звякнув мелочью. – Езжай, деточка, тебе и без денег можно. За такой проезд плату не берут.
Танька фыркнула. Древним бабкам надо дома сидеть, а не в трамвае кондуктором работать. А то несут всякий бред.
Старушка продолжала сверлить Таньку взглядом. Фролова даже обернулась посмотреть, не кажется ли ей все это…