– И что ты думаешь? – спросила она гнома. – Если я отправлюсь туда… я тоже усну, как все остальные?
Гном задумчиво поскреб ляжку, вряд ли соображая, что делает.
– Вы уже год проспали, – рассудил он. – И пробудились потом, как новенькая. Если кто-то в целом свете и сумеет там не уснуть, так это вы.
Снаружи суетились горожане: развешивали нарядные флаги и украшали двери и окна гирляндами белых цветов. Столовое серебро усердно полировали; детей безжалостно сажали в корыта с чуть теплой водой (это потому, что корыто на дом было одно, и старшему всегда доставалась самая горячая вода… и самая в общем-то чистая) и яростно терли рогожей, пока мордочки их не станут похожи на сырое мясо. После этого их совали в воду с головой и, что самое ужасное, мыли за ушами.
– Сдается мне, – молвила королева, – никакой свадьбы завтра не будет.
Она послала за картой королевства, ткнула пальцем в ближайшие к горам деревни и разослала гонцов с повелением всем жителям срочно эвакуироваться к морю под страхом ее королевского гнева.
Затем вызвали первого министра и сообщили ему, что в отсутствие монархини за королевство отвечает он, и не дай ему бог сломать его или потерять.
После этого настал черед королевского жениха. Ему сказали, чтобы он не принимал близко к сердцу и что они все равно скоро поженятся, и плевать, что он всего только принц, а она уже королева. В подтверждение своих слов ее величество пощекотала юношу под подбородком (на редкость хорошеньким) и целовала, пока на губах у него не распустилась улыбка.
Потом она приказала принести ее кольчугу.
И меч.
И мешок провизии.
И привести коня.
А потом вскочила в седло и поскакала прямиком на восток.
Прошел целый день, прежде чем вдалеке показались призрачные и размытые, словно тучи на фоне неба, силуэты гор, окаймлявших ее земли.
Гномы уже поджидали королеву – в последнем трактире в предгорьях. Не теряя времени даром, они провели ее глубоко под землю, в темные коридоры, по каким они, гномы, путешествуют. Королеве уже доводилось жить с гномами, давно, еще девчонкой, и потому она совсем не испугалась, ни капельки.
Пробираясь своими подгорными тропами, гномы молчали. Лишь время от времени раздавалось:
– Берегите голову!
– Вы ничего необычного не заметили? – спросил самый маленький гном.
Нет, имена у гномов, конечно, есть, но только дело это священное, и человеку их знать не позволено.
У королевы имя тоже когда-то было, но в последнее время люди звали ее исключительно «Ваше Величество». Имен в нашей сказке будет немного, увы.
– Я много чего необычного заметил, – ответствовал самый высокий.
Все четверо сидели сейчас в трактире у Лисовина.
– А то, что среди всех этих спящих кое-кто все же не спит?
– Ничего подобного, – возразил второй по росту, накручивая бороду на палец. – Все сидят точно так же, как в прошлый раз. Носы повесили и спят. Даже дышат едва-едва, так что и паутина, которой они обросли, не колышется.
– Вот те, кто ткет паутину, как раз и не спят, – вставил самый высокий.
И правда, трудолюбивые пауки уже протянули свои сети повсюду – от пальца к носу, от бороды к столешнице. Даже в глубокой ложбинке меж служанкиных грудей красовалась скромная паутинка. Борода пьянчуги стала совсем серой. Лохмотья свисали в проеме открытой двери, колышась на сквозняке.
– Интересно, – протянул кто-то из гномов, – они со временем оголодают и помрут? Или у них есть какой-то волшебный источник силы, чтобы можно было спать так долго?
– Думаю, второй случай, – заметила королева. – Если, как вы говорите, чары навела ведьма, и было это семьдесят лет назад, и все, кого тогда усыпили, спят по сей день, как король Меднобород у себя под холмом, остается сделать вывод, что голод, старость и смерть им не страшны.
Гномы согласно покивали.
– Вы мудры, – поклонился один из них. – И всегда были мудры.
В ответ королева вдруг пискнула, будто слова гнома немало ее удивили и напугали.
– Вон тот человек, – показала она пальцем, – он сейчас на меня посмотрел!
«Тот человек» оказался толстяком. Медленно, разрывая паутину, он оборотился лицом к королеве, однако глаз при этом не открыл.
– Бывает, что люди двигаются во сне, – успокоил ее маленький гном.
– Бывает, – согласилась королева, – но не так. Этот двигался слишком медленно, слишком плавно и вообще-то слишком намеренно.
– Ну, или вы все это себе вообразили, – не сдавался гном.
В этот момент все остальные спящие тоже повернулись к королеве – так медленно и протяжно, как будто и впрямь намеревались повернуться. Теперь все сидели к ней лицом, хотя никто и не думал просыпаться.
– Да, вижу, не вообразили, – согласился гном (тот самый, что со ржавой бородой). – Но они просто смотрят на вас с закрытыми глазами. Смотрят себе и смотрят, ничего плохого в этом нет.
Губы спящих задвигались в унисон. Свистящий шепот вырвался из сонных ртов.
– Они правда это сказали, или мне послышалось? – осторожно поинтересовался самый маленький гном.
– Они сказали: «Мама, у меня день рождения!» – ответила королева и содрогнулась.
Ускакать верхом у них не вышло. Окрестные лошади стояли в лугах и спали, разбудить их не удалось.
Королева шла быстро. Гномы – еще вдвое быстрее, чтобы только за нею угнаться.
Королева обнаружила, что зевает.
– Наклонитесь-ка ко мне, – скомандовал самый высокий гном.
Она подчинилась, и он как следует надавал ей по щекам.
– Вам надо хорошенько взбодриться! – радостно объяснил он свои действия.
– Я ведь всего только зевнула, – возразила королева.
– Далеко ли отсюда до замка? – вмешался маленький.
– Если сказки и карты не врут, Аркаирская чаща от нас милях в семидесяти. Это трехдневный переход, – ответила она. И добавила: – Мне все равно нужно будет сегодня поспать. Не могу же я провести на ногах трое суток.
– Тогда спите, – разрешили гномы. – На рассвете мы вас разбудим.
Той ночью королева почивала в стогу сена. Кругом молча сидели гномы, гадая, увидит ли ее величество новый день.
Замок в Аркаирском лесу, сложенный из огромных серых глыб, был весь оплетен розами. Они каскадами ниспадали в ров и обвивались вкруг самой высокой башни. Каждый год розы расширяли свои владения – поближе к стенам уже оставались только сухие бурые стебли, со старыми шипами острее ножа. А в пятнадцати футах от них царили сочные зеленые листья и пунцовые соцветья. Ползучие розы, живые и мертвые, похожие на ржавый скелет, там и сям испятнанный краской, оплетали серую твердыню от подвалов до крыши, отчего ее строгий силуэт казался уже чуть менее строгим.