Отец верил, что детей нужно учить обращаться с деньгами, и регулярно выдавал мне несколько бумажек на карманные расходы. Но поскольку меня и так баловали, тратить было особо не на что. Тетка, конечно, подобной щедростью не отличалась, но на все праздники, не утруждая себя поисками подарка, отделывалась парочкой купюр.
Я пересчитала свой капитал — сумма оказалась небольшой, но на консультацию мага средней руки и несколько дней пользования наемным транспортом должно было хватить. Деньги и паучка, которого решила попробовать починить, я переложила в сумку, остальные «драгоценности» стряхнула обратно в шкатулку. Вновь обросшего иголками «ежика» завернула в один из свитеров и сунула под мышку, рассудив, что надежный тайник мне и дома понадобится, и отправилась вниз в надежде быстренько распрощаться с хозяйкой дома и приступить к осуществлению плана.
Ольда — тетина кайра — дремала в кресле под лестницей. Докладывать обо мне было некому, спросить, освободилась ли лэй Чарди, тоже было не у кого, и я направилась к гостиной, чтобы самостоятельно определить, готова ли родственница принять единственную племянницу. Дверь приоткрылась без скрипа и, услышав чужой голос, я хотела так же осторожно ее закрыть, но разговор невольно привлек мое внимание.
— Неужели ничего нельзя сделать? — взволнованно вопрошала тетка.
— Мара, я тебя сразу предупреждал о последствиях, — увещевал незнакомец.
— Ты говорил, что в худшем случае она сойдет с ума! — капризно напомнила собеседнику тетя. — Меня бы и это устроило.
— В худшем, — терпеливо подтвердил мужчина. — К счастью, этого не случилось. Пойми, Марвейн, психика подростков очень нестабильна, а девочке сколько было? Чуть больше десяти?
— Двенадцать.
— Шанс, что внушение сработает точно как надо, был один из ста.
— Но ты же согласился, Эрвил! — воскликнула тетя.
— Я был должен тебе услугу, дорогая, а ты совершенно не желала ничего слышать.
— И что же делать?
— Ничего. Еще одно вмешательство точно приведет к сумасшествию. И я этим заниматься не буду даже для тебя. Честно говоря, я не понимаю, почему спустя столько лет тебя все еще волнует этот вопрос.
— Я боюсь, Вил! — неожиданно призналась тетя.
— Чего?
— Он порой так смотрит на меня, словно все знает.
— Кто «он»?
— Ее муж!
— Девочка вышла замуж? — изумился тетин собеседник и, явно удерживая улыбку, добавил: — Вот уж не ожидал. И кто же рискнул?
— Брэмвейл! — зло произнесла, словно выплюнула тетка.
— Кто?
— Грэгори Брэмвейл. Знаешь его?
— Не лезь в это, Мара! — вмиг посерьезнев, отрезал названный Эрвилом. — Просто забудь! И молись Змею, чтобы у этого твоего родственника никогда не возникло вопросов.
Из комнаты донесся противный звук — так скрипели старые кресла, что стояли у камина. Я очень осторожно прикрыла дверь и бросилась вверх по лестнице. Покинув гостиную, хозяйка дома и ее гость застали меня спускающейся со второго этажа. Я старательно заулыбалась, подойдя к парочке, привычно чмокнула тетку в напудренную щечку и вопросительно уставилась на незнакомца. Впрочем, незнакомцем-то он и не был. Этого импозантного, еще не старого, но уже сплошь седого мужчину я знала.
— Познакомься с лэйдом Ланкертом, милочка, — прощебетала тетка. — Эрвил, это моя любимая племянница, Эльза.
— Ой, а я вас помню, — воскликнула я. Гость вздрогнул, но вежливую улыбку на лице удержал. — Вы тот маг, которого тетушка приглашала для консультаций, когда мне было пятнадцать.
— У вас прекрасная память, моя дорогая! И не только память — приятно видеть, какая красавица выросла из той грустной малышки, — галантно отозвался мужчина и распрощался.
Почти сразу вслед за ним ушла и я, отказавшись от приглашения на обед, чему разнервничавшаяся тетка была явно рада. Чарди-мол я покидала как никогда поспешно. Шестеренки в голове усиленно работали, прокручивая услышанный обрывок разговора. А еще я вдруг вспомнила, как часто после переезда в этом дом, где Марвейн заботливо сидела ночами у кровати осиротевшей племянницы, мне снилась мама. И как она нашептывала мне, что главное в жизни — найти своего единственного, чтобы никогда больше не быть одинокой. А по утрам у меня часто болела голова и не было никаких сил выслушивать тетины восхваления в адрес собственных сыночков.
Первым делом я приобрела простенькую объемную сумку, куда запихнула и сумочку, и колючую шкатулку. А еще купила широкополую шляпу и билет на стрелу до Тонии. [37] В этом городе я никогда не была, но знала, что он ближе всего к Латии. В случае удачи я вполне могла успеть слетать туда и обратно и попасть домой к ужину. Очень позднему ужину.
В стреларии [38] я была впервые в жизни, но билетную кассу нашла без труда. Честно говоря, такая грамотная система подсвеченных указателей очень бы пригодилась в Латийском Поясе, где постоянно кто-то терялся. Так же без особых усилий обнаружив нужную стрелу, я предъявила билет, забралась внутрь, заняла свое место в правом ряду сразу за отсеком стрелера [39] и осторожно огляделась. От обычного шипа это транспортное средство отличалось прежде всего габаритами и формой. Стрела была такой же остроносой, с таким же прозрачным куполом сверху, но не треугольной, а длинной. Я насчитала по десять мест в каждом из двух рядов, но лишь половина из них была занята.
Головной убор, честно говоря, слишком уж объемный для меня, оказался чрезвычайно удобным. Тень от полей удачно скрывала большую часть лица и позволяла не особо заметно для окружающих глазеть по сторонам. Я и без того привлекала чересчур много внимания. Среди представителей первого и второго кругов я в своем недешевом брючном костюме и изящных туфельках смотрелась инородно. Неуместно. Шляпа и кружевные перчатки, прикрывающие эсты, лишь ухудшали ситуацию. Сделав мысленную пометку непременно купить что-нибудь менее приметное, я прикрыла вызывающе дорогие туфли сумкой и откинулась на спинку жесткого кресла.
Стрела дрогнула, загудела и поднялась в воздух. Я невольно поморщилась и пожалела об оставленном дома Малыше. Механизм шипов был куда более тихим. Впрочем, неудобство было недолгим — как только мы оказались за чертой города на гурановой дороге, противный гул умолк и стрела понеслась к своей цели. А я, решив не тратить время на созерцание мелькающих за стеклом пейзажей, пониже опустила поля шляпы и попыталась обдумать подслушанный в Чарди-моле разговор.
Речь, несомненно, шла обо мне. И ребенок бы догадался, даже если бы не было произнесено имя супруга. Обо мне и о некоем магическом воздействии на психику, которое оказало не тот эффект, что был запланирован. Больше всего задело не то, что когда-то родная тетка применила опасные чары, а ее слова, что и сумасшествие ее бы устроило. Это было больно. Я всегда знала, что тетка меня недолюбливает, но даже не подозревала насколько.