Сафировых перчаток, в которых обычно работали артефакторы, у меня конечно же не было, а потому обертка, безжалостно содранная с коробки, пришлась кстати. Я осторожно подпихнула кусок синей пленки под ключ, стряхнула его в свернутый из того же материала кулек и, тщательно обмотав, положила во внутренний кармашек сумки. Покрывало улетело в угол комнаты, а кровать после тщательного перетряхивания простыней была все же признана безопасной. Но… надо ли говорить, что я совершенно не выспалась?
Проворочавшись всю ночь, вскакивая от малейшего шороха и бросаясь к окну, чтобы в сотый раз убедиться, что подъездная аллея пуста, к утру я чувствовала себя совершенно разбитой. А еще, впервые за год, я закрыла двери. Обе — и ту, что вела в коридор, и в общую спальню.
Из полудремы, в которую я впала значительно позже рассвета, меня вырвала Хайда, вынужденная упорно стучать в створку ногой, поскольку руки ее были заняты подносом. Кайра, окинув цепким взглядом смятую, словно на ней кувыркались, постель и задержавшись на моем, вероятно, не менее помятом лице, даже язвить не стала. Молча поставила поднос на столик у окна и ушла, чтобы вернуться минут десять спустя со льдом и какими-то примочками.
Лишь через час я сумела вырваться из ее цепких рук и сбежать в кабинет — единственное помещение во всем доме, где Хайда не могла достать меня ни масками для улучшения цвета лица, ни наставительным бурчанием по поводу моего поведения. В эту небольшую квадратную комнату чары не пускали никого, кроме меня и мужа. Устроившись на коротком двухместном диванчике, чтобы спокойно подумать, на нем я и провалилась в тяжелый тревожный сон.
Залитая гураном [30] дорога серо-желтой холодной скользкой полосой стелилась под босые пятки. Тапочки на невысоком каблучке бесполезным грузом болтались в руке. Халат, так и норовивший сползти с плеча, путался в ногах, мешая бежать. Деревья-исполины нависали с обеих сторон, почти закрывая беззвездное небо, и лишь присыпанные фасваром [31] обочины освещали путь. Моему хриплому дыханию вторил мерный гул преследователя. Ярко-алый шип то немного отставал, то снова летел в паре шагов от меня, словно играл. Я то и дело оборачивалась, силясь рассмотреть, кто же управлял каменным конем, но в ночи его стеклянный купол был почти непрозрачным. Бежать становилось все труднее, я споткнулась раз, другой и, неловко наступив на подломившуюся ногу, рухнула на дорогу. Перевернулась, пытаясь подняться, но сил уже не было. Змеем проклятый шип все приближался. Я захватила горсть фасвара и швырнула ее как можно дальше. Мерцающая масса, рассыпавшись облаком, высветила сидевшую за трехпалой рукоятью кудрявую куклу в голубом платье невесты. Вместо лица у нее был белый бесформенный блин с яркими пятнами румянца. Внезапно за плечом этого уродца возникла голова мужа. Сильная смуглая рука легла поверх хрупких белых пальцев. «Ты больна, Эльза!» — с делано сочувствующей улыбкой произнес Грэг и… надавил на рычаг.
— Эльза! Очнись, Эльза! Ты заболела?
Я распахнула глаза и в ужасе уставилась на встревоженного Грэгори, который, склонившись над диваном, тряс меня за плечи.
Не начать вырываться и не завизжать стоило мне определенных усилий.
— Отпусти! — охрипшим голосом попросила я и, спустив ноги на пол, села, едва муж ослабил хватку.
— Что с тобой? — устраиваясь на диване рядом со мной, спросил супруг.
— Сон плохой приснился, — отозвалась я, вполоборота повернувшись к нему.
На Грэге была та же одежда, что и вчера вечером, но выглядел он отвратительно отдохнувшим. Не в пример мне и своей изрядно измятой рубашке. Странный тонкий аромат не то лалий, [32] не то какой-то курительной смеси заставил меня чихнуть.
— Простудилась? — заботливо заправив мне за ухо выбившуюся из узла прядь, продолжил допытываться муж.
— Нет! — отрезала я, снова чихнув. — Просто кошмар.
— И от этого кошмара у тебя такой нездоровый вид? С чего тебе вообще вздумалось здесь спать?
Похоже, старания Хайды были малоуспешны. Я немного подумала и решила озвучить часть правды. А заодно, пользуясь случаем, и вопрос задать ненавязчиво:
— Всю ночь ворочалась, переживала, размышляла об этом письме, о мороке, обо всем. Думала тебя здесь подождать, чтобы поговорить, и сама не заметила, как уснула. А ты только вернулся?
— Было много дел, — кивнул Грэг и неожиданно обхватил мою голову руками. Горячие пальцы скользнули в волосы и осторожно помассировали кожу.
— Ты что делаешь?
— Я, конечно, не целитель, — сообщил мне очевидное муж, надавив подушечками больших пальцев на виски, — но кое-что могу. Глаза закрой!
Я послушно прикрыла веки. Сперва мне показалось, что голову пронзило раскаленными иглами, но через миг боль ушла, забрав с собой и усталость.
— Ну вот, другое дело, — убирая руки, обрадовал меня Грэгори.
— Спасибо! — с искренней благодарностью воскликнула я, чувствуя прилив сил и готовность хоть сейчас пуститься в пляс. — А теперь мы можем серьезно поговорить об этом письме и?..
— А больше ты ничем заняться не хочешь, забывчивая моя? — усмехнулся супруг, вставая.
— Ты голодный?! Я сейчас скажу Альме…
— Прием, Эльза! Сегодня, а уже пять. Жду тебя при полном параде в холле через час, — он наклонился, слегка коснулся моего лба губами и ушел.
А я так и застыла, прерванная посреди фразы, с одной-единственной мыслью: действительно ли во внутреннем кармане его куртки мелькнуло что-то розовое или мне показалось.
Парк, раскинувшийся вокруг Рассветной, мне всегда нравился, хоть и меньше Латийского Пояса, [33] который был скорее похож на лес, чем на плод усилий садовников. Присыпанные фасваром аллеи позади ратуши, абсолютно ровные, везде одной и той же ширины, идеальной спиралью огибали беседку в виде свернувшегося кольцами змея. Мостики с ажурными перилами, соединявшие витки дорожек, были вымощены все тем же светящимся камнем. Мерцали узорами клумбы, благоухали увитые лалиями шпалеры — даже в обычные ночи Рассветный парк был прекрасен. А уж в ночь приема Кручара, когда над ним кружили, выстраиваясь в сложные конструкции, магические огоньки и то и дело вспыхивали фейерверки, — просто великолепен. Особенно если смотреть на него с башни.
Большинство гостей уже давно, сразу после официальной части спустились вниз — поближе к напиткам и закускам, которыми были уставлены столы в беседке, а я все еще наслаждалась открывавшимся видом, не спеша снова вливаться в общество. Тем более без Грэга, который уже полчаса разговаривал о чем-то с Мистом. С главой Круга у меня, по счастью, были довольно неплохие отношения. Пару лет назад он тоже был жертвой моего внимания, но, поскольку по-настоящему любил свою абсолютно неревнивую жену, отнесся к моей кратковременной влюбленности с юмором. И даже до сих пор хранил написанное мной корявенькое стихотворение в его честь. Одно время я мечтала подружиться с его супругой, но Лила была настолько сконцентрирована на муже, что затею пришлось оставить. Иногда эта одержимость казалась мне странной, но, быть может, в этом заключался ее дар?