Ритм вращения педалей действует, как сито, отсеивая мысли.
«Нужно разобраться с Аароном, – думает она. – Я не могу это запускать. Нужно позвонить маме и – черт! – сообщить Вик, что не смогу прийти к ней в гости. Мать. Хм-м-м…» Лу постаралась задвинуть протест как можно дальше и ограничилась тем, что удержалась от звонка прошлым вечером, как требовала мать, но к ней она все-таки приедет. Она несется по задним улицам Северного Лейна к вокзалу, переключая передачи. Здесь подъем, но Лу привыкла к этому. С обеих сторон ряды белых террас, дома с дверями, открывающимися прямо на улицу. Здесь нет палисадников, а только ящики для цветов под окнами или горшки у порога. Сто лет назад эти жилища принадлежали железнодорожным рабочим и рыбакам.
Теперь сюда давно уже заселились цыганские семейства с маленькими детьми по имени Аполлон или Атлас, студенты в пирсинге и с дредами на голове, художники сомнительного таланта, с трудом набирающие деньги на квартплату.
Лу слезает с велосипеда и катит его через вокзал к велосипедной стоянке позади. Там запирает его на замок, снимает шлем и идет на платформу № 4.
«Как странно, – думает она, вспоминая предыдущее утро, – что все так быстро вернулось к обыденности, все ведут себя так, будто ничего не произошло». И ей грустно, что жизнь одного человека мало кого затронула. А что с тем телом на пляже, что она видела совсем недавно? Наверное, это кто-то из ночующих на берегу, в Брайтоне много бездомных, и зимой им тяжело. Если так, то эта смерть затронет еще меньший круг, а самому человеку вообще мало кто посочувствует.
Лу вздыхает и смотрит на часы. О, хорошо. Она пробирается к передним вагонам, чтобы на Виктории оказаться ближе к выходу, и на ходу смотрит в окна, не мелькнет ли где-нибудь лицо Анны.
Ей бы хотелось снова с ней увидеться, она чувствует с ней связь: очевидно, дело в том, что они обе переживали вчерашнее происшествие. Но то ли Анны еще нет, то ли она сегодня не едет на работу. Хотя Лу дала ей свою визитную карточку, Анна вряд ли позвонит ей первая.
«Надеюсь, у нее все в порядке, – думает она, – и у ее подруги Карен тоже».
* * *
Анна, как всегда, покупает завтрак в магазине «Маркс и Спенсер» в вокзальном дворе и направляется к платформе № 4 и поезду. Он заполнен больше обычного, но ей удалось найти вагон, где можно сесть – хорошо, что поезд отправляется из Брайтона. Она снимает пальто, кладет на полку над головой и садится у окна, как обычно, лицом по ходу поезда. Ей вдруг вспоминается Лу, и она думает, не позвонить ли ей или не послать ли эс-эм-эс. Но сегодня ей не хочется ни с кем разговаривать. Может быть, в другой раз, решает она, когда настроение будет другим.
Через пару минут раздается свисток, и поезд трогается. На остановке Престон Парк кто-то садится рядом, и ее поездка продолжается так же, как это происходит обычно из месяца в месяц, пока поезд не подъезжает к Берджесс-Хиллу, и здесь она снова вспоминает несчастный случай с Саймоном.
Здесь все и произошло. Ровно двадцать четыре часа назад. На этом месте у Саймона случился сердечный приступ.
Неожиданно из глаз снова потекли слезы, и она не может их остановить. Маленькие ручейки снова размывают ее макияж.
Что происходит?
Люди рядом и напротив, которых она не узнает, вероятно, были вчера в поезде, но не догадываются, что она знала того мужчину, который умер.
Из-за слез они примут ее за сумасшедшую. Это ужасно – эти неожиданные приливы чувств. Откуда они берутся? Она лезет в сумку за платочком.
Анна видит, что мужчина напротив смотрит на нее, и пытается ему улыбнуться, сдерживая рыдания. Ничего не получается, выходит лишь гримаса.
И тут, сквозь слезы, приходит свежее осознание случившегося. Она предала Карен во многих отношениях, будучи в том же поезде, в нескольких вагонах от нее.
«А что, если бы я знала, что Карен и Саймон в поезде? – думает она. – Что, если бы мы столкнулись на вокзале? Или случайно оказались в одном вагоне, и я бы увидела их? Если они сидели прямо передо мной, а я просто прошла мимо? Если бы мы были вместе, я бы могла помочь, изменить ход событий, что-то сделать. Но я была здесь, почти что на этом самом месте, читала свой журнал. Ничего не замечая вокруг».
Она вспомнила, как загнула страницу с пиджаком, который хотела купить. Как она материалистична, как поверхностна.
08 ч. 56 мин.
Лу видит, как в нескольких шагах впереди вприпрыжку спешит Аарон: в огромных кроссовках, из-под приспущенных джинсов видны эластичные трусы. Она чувствует исходящий от него запах – тошнотворный, тяжелый. Табак. До школы меньше ста ярдов, еще нет и девяти часов. Ее сердце падает.
Стоит догнать его и встретиться лицом к лицу или пусть себе идет? Строго говоря, он не на территории школы, он за пределами ее ответственности. Особенно учитывая, что она консультант-психолог, а не учитель, поэтому его отношения с ней не таковы, как с остальными педагогами. Ей не хочется выглядеть напыщенной и властной, а их отношения не назовешь гладкими. К тому же сегодня у него нет с ней сеанса, поэтому его досуг непосредственно ее не касается. Проигнорировать его куда легче. И все же он не станет более сознательным учеником, если никто не будет его одергивать, а это не в интересах Аарона. В дальней перспективе ему нужно вернуться к обычному образованию – показать свою способность учиться в обычной школе. Курение перед уроками этому не поможет.
Поэтому она ускоряет шаг и через несколько секунд догоняет его.
– Привет, Аарон.
Он застигнут врасплох, у него нет времени выбросить сигарету.
Его манеры ленивы, безразличны.
– О, здравствуйте, мисс.
Он смотрит на нее. Глаза сонные, заплывшие, красные.
– Хотите?
Он протягивает окурок, держа его указательным и большим пальцами.
– Нет, спасибо.
Он тушит его о бетонный фонарный столб.
Лу набирает в грудь воздуха.
– Интересно, зачем ты продолжаешь это делать.
Он смотрит себе под ноги и бормочет:
– А вам-то какое дело? Мы с вами сегодня не встречаемся.
– Я не о себе беспокоюсь. О тебе. Интересно, зачем тебе эта вредная привычка.
Он оборачивается к ней с наглой улыбкой.
– Это делает мою жизнь забавнее, мисс.
– Но что тут может быть забавного?
– Это мое дело.
– Такие пристрастия губительны, особенно в твоем возрасте.
– Значит, вы сами когда-то курили?
Она отдает ему должное: он снова проявил сообразительность.
– Аарон, дело не во мне, а в тебе.
Он прищуривается. Он зол.
– Значит, доложите обо мне?