– Глянь, это я, – восклицали и мужики, и бабы. – Ой, вот умора-то!
Лента заканчивалась сценой детского праздника. Ребята, наряженные в карнавальные костюмы, читали стихи. Когда на экране вновь появилась Вера Лазарева, Аня Селезнева с обидой спросила:
– Почему ее два раза показывают? Она лучше всех, что ли? Или потому что ее отец у нас теперь за главного считается? Это нечестно, все дети равны.
– Не бухти, – велел Михаил Иванович, – и смотри внимательно. Сейчас не Лазарева декламирует, а Волкова.
– Сам глаза разуй, – возмутилась женщина, – волосы у нее рыжие, кучеряшками.
– Аня, это парик, – объяснила Алевтина, – дети специально нарядились. Успокойся. Все по одному стиху читают.
– На экране Мила? Ну ваще! Да они с Веркой просто одно лицо, близняшки, – затараторила Селезнева, – в жизни сходства не заметно, но когда Людмила волосы, как у Лазаревой, сделала… Гляньте! Они сестры! Я простая доярка, в науке не понимаю, но разве так бывает? Чтобы дети в разных семьях копиями рождались? Вон у Нинки Малаховой и у Катьки Телегиной сыновья как из одного яйца, так ведь Нинкин муж Катьку давно трахает!
В зале начали перешептываться, и на следующий день по Гуськову резвым конем поскакала сплетня: Франциска Яновна изменяет своему мужу с Петром Михайловичем.
Неизвестно, как на пересуды отреагировала жена Игоря Семеновича. А в Евгении Федоровне не пойми почему взыграла дикая первобытная ревность. Вроде ей, живущей давно в параллельном с мужем мире, должно быть все равно, с кем он спит. Ан нет! Она была в ярости, начала закатывать благоверному по любому поводу скандалы, но открыто упрекнуть супруга в неверности боялась, вдруг он скажет: «Да! Люблю Франциску». И что тогда делать законной половине? Гордо вскинув голову, уйти из дома? А на что и где жить? Остаться в семье? Но тогда муж окончательно распояшется, поймет, что она от него полностью зависит, и начнет вытирать о постылую бабу ботинки. Евгении Федоровне было очень плохо. Когда Петр отсутствовал, она придиралась к матери, ругала Веру, лупила за малейшее непослушание Федю крапивой, но истинную причину своего отвратительного настроения не озвучивала. В конце концов Анна Ивановна не выдержала, позвала дочь в свою спальню и объявила:
– Или ты ведешь себя прилично, или я прямо сейчас уеду в Москву. Оставайся на даче со своей семьей одна, занимайся сама хозяйством. Я устала от крика и упреков.
Женя закричала:
– Ты ничего не знаешь! Твоя дочь живет в аду! Терпеть не могу Петра! Он мне жизнь сломал.
– Если ненавидишь мужа, не стоит гнобить детей, – парировала бабушка.
Евгения истерически зарыдала и впервые рассказала матери все.
Притаившаяся в своей комнате Вера слышала вопли Евгении Федоровны.
– Я повешусь. Мне никто не помогает. Меня никто не любит. Верка смотрит на меня с ненавистью! Девка ничего для меня не сделала! Никогда! Ни разу!
– Она тебе вчера букетик принесла, – не к месту напомнила Анна Ивановна, – собрала в поле, а ты его в окно вышвырнула, девочка очень расстроилась, ясное дело, больше она тебе цветов не притащит. Ты сама во всем виновата.
– Не нужна мне лабуда! – взвыла Евгения. – Не так любовь к матери доказывают.
– А как? – спросила бабушка. – Расскажи, я не знаю.
– Как? – взвизгнула Женя. – Как? Верка…
– Тетя Аня! – раздался со двора веселый голос Гены. – Меня к вам за солью прислали. Бабуля купить забыла!
– А-а-а, – заорала Евгения и, как поняла Вера, высунулась из окна, – приперся! Попрошайка! Пошел вон! Ступай в магазин, нечего клянчить! Так бабке и передай!
Послышался быстрый топот, потом стук калитки.
– Женя, – воскликнула Анна Ивановна, – так нельзя! Ты ведешь себя ужасно, поэтому дети тебя сторонятся, боятся под удар попасть, но они оба тебя очень любят, возьми себя в руки…
– Пусть докажут свое чувство, – отрезала Евгения, – вот убьют Геннадия, тогда я пойму: да, ради меня это сделали.
– Боже! – ахнула бабушка. – Ты определенно сошла с ума! При чем тут Гена?
– Его мать спит с моим мужем, – заявила Евгения. – Франциска разбила нашу с Петей семью, отняла моих любимых детей. Верка и Федька дома не бывают, они у Волковых днюют и ночуют. Стерва Петю приворожила и моих… любимых… маленьких деток забрала.
Женя принялась рыдать.
– Пять минут назад ты орала, что на дух не переносишь мужа и детей, – пробормотала Анна Ивановна, – а сейчас вдруг завела речь о счастливой семье и обожаемых детках. Не лги, Евгения! Мы впервые поговорили по душам, но я прекрасно и до этого знала, как ты к нам всем относишься. Я у тебя «безумная дура-бабка», ребят ты обзываешь спиногрызами, а при виде Пети передергиваешься.
– Франциска все мое себе захапала, – завопила Евгения Федоровна, – но я ей смерти не желаю. Пусть живет и знает: ее сын мертв. А потом и дочь надо убить! Следом Игоря! Затем бабку!
– Ты сумасшедшая, – прошептала Анна Ивановна, – Женя, надо проконсультироваться с психиатром, он таблетки пропишет, тебе станет легче.
– Анна Ивановна, – крикнули со двора, – вы дома? Это Аля, что мне делать?
– Еще одна дура приперлась, – выпалила Евгения Федоровна.
– Иду, Алевтина, – ответила бабушка, и на этом ее разговор с дочерью завершился.
На следующий день Евгения Федоровна в девять утра решила пойти к Сачковым, чтобы отдать матери Володи кое-какие ненужные вещи. Это было странно, Женя раньше полудня никогда не вставала, с Надеждой Михайловной Сачковой не дружила, Володю на порог не пускала. Вера, всегда за всеми подглядывающая, решила посмотреть, чем на самом деле будет заниматься мама, и тайком проследила за ней. А Евгения Федоровна прямиком порулила в домик, который снимали Сачковы. Вера присела под открытым окном и услышала диалог:
– Где Надежда Михайловна? – поинтересовалась мать.
– На работу еще в семь уехала, – удивился Володя. – А что?
– Ты должен мне помочь!
– Если смогу…
– Сможешь! Слушай внимательно, – сказала Евгения Федоровна и перешла на шепот.
Как Вера ни прислушивалась, она смогла разобрать лишь несколько слов: «Геннадий», «три часа дня», «игра в войну»…
– Нет! – неожиданно громко воскликнул Сачков. – Никогда! Вы с ума сошли!
– Ты как со взрослыми разговариваешь! – возмутилась Евгения.
– А вы о чем меня просите? – закричал Володя. – Нет! Ни за что!
– Не хочешь – не надо, – неожиданно пошла на попятный Евгения. – Да, чуть не забыла, к вам иногда приезжает из Москвы симпатичный мужчина. Надежда Михайловна замуж собралась?
– Нет, это просто друг мамы, – пояснил подросток.
– Странно, он всегда появляется, когда она на работе. И гуляешь с ним ты, а не Надя.