Наша гостиница принадлежала четырем еврейским интеллигентам, которые, спасаясь от преследований нацистов, эмигрировали в Румынию, а потом, после образования государства Израиль, переехали сюда и основали совместное предприятие. Нас они встретили очень приветливо, ведь, по их словам, Япония была единственной из всех цивилизованных стран, где евреи не подвергались гонениям. Мы многое узнали от этих людей.
Один из них, молодой человек лет тридцати — когда-то он был студентом технологического университета, а теперь работал в гостинице официантом и шофером, — взялся показать нам местные достопримечательности. Он рассказал нам о том, что некогда здесь были богатейшие плодородные земли с фруктовыми садами и пасеками, земли, которые Бог даровал народу иудейскому, но потом их захватили дикие арабские племена и за несколько веков превратили в бесплодную пустыню. Теперь же эти земли наконец возвращены евреям, и, задавшись целью возродить их, евреи, жившие до этого в разных странах мира, съезжаются на землю своих предков, причем каждый привозит то, что может привезти, — кто капиталы, кто знания и умения, здесь они усердно трудятся, отдавая все силы восстановлению своей родины.
Вечером, после ужина, этот молодой человек, сказав что у него образовалось свободное время, пригласил нас прогуляться по городу, и мы с Икэдзимой воспользовались его приглашением. Он говорил, что на этой земле будет создан второй Лазурный Берег (знаменитый французский курорт на Средиземном море), однако посаженные вдоль дороги деревья (они напоминали криптомерии, а он называл их «еврейские дети») были совсем еще чахлыми и с трудом тянули вверх свои тонкие ветки. Тенистых аллей из них пока не получалось. Прямо в пустыне среди белых песков стояли новые современные здания. Кое-где виднелись и кафе во французском стиле, и наш гид пригласил нас зайти в одно из них — большое, стоявшее на самом побережье.
Мы сели за столик с видом на море. Из внутренних помещений доносилась классическая музыка. Шел уже одиннадцатый час, но было светло, как днем, с моря дул легкий прохладный ветерок, и мы чувствовали себя легко и свободно. Скоро принесли горячий кофе. Это был самый настоящий кофе, какого я давно уже не пил. Икэдзима, сделав глоток, блаженно застонал и, взглянув на меня, тихонько сказал:
— Лет десять не пил ничего подобного. Чудо! Как замечательно, что наступил мир!
Я согласно кивнул.
Через некоторое время к нам подошла сидевшая за соседним столиком пожилая супружеская пара.
— Простите, вы японцы? — спросили они на ломаном японском языке и, получив подтверждение, расцвели улыбками.
— До войны мы три года жили в Кобе, — рассказали супруги, — для нас это были спокойные и счастливые годы, поэтому мы никогда не забываем вашу страну. Вот уж не ожидали увидеть японцев у себя на родине, ведь это такая даль… Мы хорошо знаем, какие добросердечные люди японцы…
Тут супруги переглянулись, и я решился спросить:
— А в Японии с вами обращались как с евреями?
— Нет. Правда, нас называли иностранцами, но все были с нами очень любезны, никакой еврейской проблемы как бы не существовало. Говорят, многие ваши города были разрушены во время воздушных налетов… Как же вы, при вашей душевной тонкости, должно быть, страдали! Но японский народ трудолюбив, вы непременно восстановите свою родину. Надеюсь, у вас найдется время познакомиться с нашей страной, и вы увидите, как мы стараемся возродить эту опустошенную за многие века землю, наши сородичи съезжаются сюда со всего мира и трудятся не жалея сил. Верю, близок день, когда и Япония и Израиль превратятся в рай земной, как того желал Господь, когда народы наших стран заживут мирно и счастливо.
Тепло распрощавшись с нами и пожав нам руки, они удалились.
Мы тоже решили вернуться в гостиницу, хотя в кафе было еще многолюдно: на следующий день у нас была намечена поездка в Иерусалим, древнюю столицу Израиля.
Когда наутро мы спустились в ресторан, молодой официант принес нам «Эко-д-Израэль», ежедневную газету на французском языке, и предложил прочесть заметку о евреях, накануне прибывших на пароходе в порт Хайфа.
Нас глубоко взволновали две фотографии. На первой — в порт входит пароход, битком набитый пассажирами, на палубе, обнявшись, стоят евреи — старые, молодые, мужчины, женщины, — не отрывая глаз от берегов своей родины, они плачут. На второй — те же люди, только уже сошедшие на берег, целуют землю, обливая ее слезами.
Официант объяснил, что каждый день в страну приезжает не меньше тысячи евреев, поэтому главная задача сейчас — обеспечить всех едой, жильем и работой.
Мы видели палаточные городки в пустыне возле аэродрома, такие же городки то и дело попадались нам на глаза, пока мы ехали из Тель-Авива в Иерусалим.
Расстояние между Тель-Авивом и Иерусалимом — около шестидесяти километров, и, к нашему удивлению, между городами уже была проложена прекрасная автомобильная трасса, хотя государству Израиль не исполнилось и трех лет. Над нами сияло южное темно-синее небо, впереди, насколько хватало взгляда, сверкали на солнце пески, и никакой воды вокруг. При этом, едва отъехав от Тель-Авива, мы увидели на расстилающейся за ним равнине зеленые поля. Наш водитель объяснил, что те из репатриантов, кто не имеет никакой профессии, обустраиваются на пустынных участках земли и, пытаясь их озеленить, все силы отдают сельскохозяйственным работам. По мере того как мы удалялись от Тель-Авива, поля становились все более чахлыми, но, по словам все того же водителя, причина была только в том, что эти места были заселены позже, со временем даже самая скудная земля превратится в прекрасные поля.
В пустыне, как известно, воды не бывает. Из окна машины мы видели множество людей, занимавшихся работами по озеленению: одни копали глубокие колодцы, другие откуда-то издалека возили воду. Но когда наша машина достигла холмистой местности, за которой начинался Иерусалим, мы увидели вокруг сплошную пустыню, нигде не было ни деревца, ни травинки. Но нам сказали, что евреи селятся и в таких местах, они превращают их в пастбища, сажают деревья. Наш водитель несколько раз повторил:
— Вы приезжайте к нам года через два. На этих холмах зазеленеют рощи, а внизу, на равнинных землях, заколосятся поля, зацветут луга. У нас здесь будет рай, на радость Богу.
Тем временем мы прибыли в Иерусалим. Наш водитель был последователем иудаизма, но, понимая, что нас интересуют в основном христианские святыни, сказал, что проведет нас по всем знаменитым местам, чему мы были очень рады.
Признаться, я никогда и думать не думал, что попаду на Святую землю христианства. Это было настолько для меня неожиданно, что, оказавшись в Иерусалиме, я втайне подумал: а может, наш самолет не зря совершил вынужденную посадку, это было милостью Божьей?
Сначала водитель показал нам город, провел по местам, связанным с жизнью Иисуса Христа, и рассказал о каждом. Однако на меня все эти святыни не произвели особого впечатления. Наверное, потому, что я, к стыду своему, не знал как следует ни истории народа иудейского, ни того, что город Иерусалим был духовным оплотом иудеев, в христианстве я тоже не очень хорошо разбирался и о жизни Христа имел весьма обрывочные сведения.