Что же касается эссе «В любой момент с радостью приму смерть», то дело обстояло так: когда я работал над книгой «Замысел Бога» и дошел уже до десятой главы, редакция журнала «Дайхорин» обратилась ко мне с просьбой написать статью для их специального выпуска. Я ничего им не ответил и, полагая, что отсутствие ответа должно быть воспринято как отказ, сразу же об этом забыл. Однако спустя некоторое время ко мне пришел незнакомый мне человек. Поскольку месяц тому назад госпожа Родительница велела мне принимать всех, кто ко мне приходит, видя в них братьев и сестер своих, я старался никому не отказывать, поэтому согласился с ним встретиться. К моему великому смущению, незнакомец оказался редактором журнала «Дайхорин». Зная, что срок сдачи статьи давно прошел, я подумал, что его визит связан с чем-то другим, однако он заявил, что срок ничего не значит, что они все равно почли бы за честь получить от меня хотя бы две-три страницы. Он пленил меня непринужденной искренностью манер, к тому же оказалось, что его покойный отец был известным буддологом, сочинениями которого я пользовался, когда в процессе работы над этой книгой изучал буддизм, поэтому я согласился выполнить просьбу редакции журнала. За день я написал что-то вроде эссе.
И вот теперь оно попалось на глаза людям, работающим над изданием этой книги, и они попросили разрешения использовать его вместо послесловия. Подумав, я пришел к выводу, что отказывать им не годится, ведь, каким бы ни было это эссе — хорошим или плохим, — я сам его опубликовал.
И еще одно. Задолго до того, как я приступил к работе над двенадцатой главой, Бог-Родитель неоднократно понуждал меня поскорее закончить работу над этой книгой и приступить к следующим — четвертой и пятой, — причем писать я могу обо всем, что сочту нужным. «Пиши, и чем больше, тем лучше, — говорил Он, — можешь писать не только монументальные произведения, но и стихи, эссе, короткие рассказы, все, что тебе захочется». Еще Он произнес слова, которых я конечно же не заслуживаю. «Бог, — сказал он, — высоко ценит твою правдивость, ведь ты так долго и так самоотверженно занимался литературой, храня верность двум принципам — писать только то, что тебе хочется, и облекать в слова неизреченную волю Бога. Знает Он и о многих людях, которым твои книги помогли жить. Так воспрянь духом и свободно пиши обо всем, что хочешь. И ни о чем не беспокойся. Бог позаботится о том, чтобы тебе хватило жизненных сил». Я долго размышлял над Его словами. Что ж, может быть, мне стоит стать более терпимым, забыть о том, что я умер для журналистики, и снова для нее возродиться…
Когда я работал над предыдущей книгой, «Милосердие Бога», ко мне как-то зашла журналистка, ведущая женскую рубрику в газете «Нихонкэйдзай», и я, точно так же как в случае с редактором «Дайхорин», не устояв перед ее обаянием, согласился написать что-то вроде эссе под названием «Эликсир долголетия. Отказ от желаний».
Вот примерное его содержание: однажды я зашел к Китаро Окано, основателю банка «Суруга», можно сказать, нашей местной знаменитости — ему было тогда девяносто семь или девяносто восемь лет. Беседуя с ним, я вдруг спросил, в чем секрет его долголетия, а он ответил, что принимает очень известное снадобье, и, пообещав дать его мне перед уходом, перевел разговор на другую тему. Когда я собрался уходить, то, видя, что он не собирается давать мне никакого лекарства, спросил, как оно называется. «Вы начнете его принимать, когда вам будет столько же лет, сколько мне, — улыбаясь, ответил он. — Это лекарство называется „отказ от желаний“». И с тех пор я тоже стараюсь постоянно принимать это чудесное снадобье.
Помню, тогда я получил несколько трогательных писем от читателей. Одно из них было от швейцарца, жителя города Фрибура.
«Я много лет являюсь вашим почитателем, — писал он, — но, давно не видя вашего имени в прессе, думал, что вы уже скончались. Поэтому, прочитав „Эликсир долголетия“, я очень обрадовался и теперь нахожусь под глубоким впечатлением от вашего эссе. Раз уж вы живы, то должны как можно чаще публиковать свои произведения». Читая это письмо, довольно неуверенно написанное по-японски, хотя швейцарец, читающий «Нихонкэйдзай», должен быть большим знатоком Японии, я устыдился собственной ограниченности.
Как солнце озаряет лучами каждый уголок земли, так и я должен публиковать свои произведения везде, где есть в них нужда…
В этом году четвертого мая мне исполняется девяносто два. В детстве и в юности я отличался слабым здоровьем, мне предрекали, что я не доживу и до тридцати. Потом я как-то забыл об этом, но перед самым возвращением на родину из Франции, куда через год после окончания университета уехал на стажировку, заболел туберкулезом, болезнью в то время неизлечимой.
Пройдя курс климатотерапии на высокогорных курортах Швейцарии и Франции, я в конце 1929 года живым вернулся в Японию. С тех пор я постоянно ощущал себя тяжело больным человеком, за спиной которого стоит смерть. Я все время болел, мне стали отказывать в медицинском страховании, вокруг меня хлопотали врачи, меня лечили китайскими методами, иглоукалыванием, прижиганиями моксой, в результате творчеством я мог заниматься лишь с грехом пополам, и теперь мне самому не верится, что я сумел дожить до девяноста двух лет.
Правда, пять лет тому назад, когда в возрасте семидесяти девяти лет умерла моя жена, я как-то сразу одряхлел, упал духом и, решив, что и мне пора, стал приводить в порядок свои сочинения и готовиться к смерти. Я занимался этим два или три года, пока вдруг не столкнулся с весьма загадочными явлениями. В результате я признал существование Бога, более того, повинуясь указаниям этого Бога, написал три весьма странные книги. У меня тут же появился аппетит, я стал есть все без разбора, более того, любая еда казалась мне удивительно вкусной. Кроме того, я мог понемногу пить и саке, и виноградное вино, прекрасно спал и каждый день радовался своей бодрости и прекрасному самочувствию.
Последние три года Бог не разрешает мне не только гулять, но и вообще выходить из дома; запершись в своем кабинете, я тружусь как каторжный. Я опубликовал уже две большие новые книги и сейчас как раз заканчиваю третью. В другое время я бы совсем ослаб, но сейчас меня освободили и от врачей, и от всех лечебных процедур.
За три года работы над этими книгами я многое испытал на собственном опыте: выслушал немало наставлений от Бога, чудесным образом еще при жизни посетил Божий мир, мир смерти и другие доселе мне неведомые места. Бог исходил из того, что в молодые годы во Франции я занимался социологией и являюсь позитивистом, поэтому убедить меня в чем-то можно, только представив мне реальные доказательства. Теперь я очень остро чувствую, что мой долг, моя обязанность — посредством своих произведений довести до сведения человечества, какие ожидания возлагает на него Бог, сколь прекрасен Его мир, что представляет собой загробный мир, возбуждающий интерес всех людей.
В прошлом (1987) году 25 декабря Бог повелел мне побыстрее закончить третью книгу и приступить к четвертой, а за ней и к пятой, затем, пообещав превратить меня в пятидесятилетнего, сообщил, что мне предстоит написать великое множество книг, в которых я должен буду открыть людям Его намерения. Услышав это, я усомнился: да разве может мое девяностолетнее тело вдруг стать на сорок лет моложе? На следующий день у меня поднялась температура — до сорока градусов — и не опускалась в течение шести дней. «Умру — и ладно» — решил я и не стал обращаться к врачам, не пил лекарств, не ложился в постель, а упорно продолжал писать. 31 декабря мне явился Бог.