Живосущая Родительница всегда говорила, обращаясь непосредственно к тому, кто сидит перед ней, находила для каждого самые точные и подходящие слова. И тот день не был исключением. Слова, обращенные к вернувшейся из Парижа внучке, настолько растрогали нас, что, когда она заговорила о других, мы слушали невнимательно.
Когда госпожа Родительница удалилась, женщины стали поспешно собираться: скоро должен был вернуться домой муж внучки, отправившийся за покупками в город. Перед уходом Томоко попросила у меня «Улыбку Бога».
Итак, увидев великолепное издание «Улыбки Бога», я вдруг встревожился: как примут книгу читатели? Раньше со мной такого никогда не бывало. Выходит, я все-таки не был уверен, что книга мне удалась.
Однако вечером 21 июля, в тот день, когда «Улыбка Бога» появилась на прилавках книжных магазинов, меня навестила живосущая Родительница и, едва усевшись, стала меня поздравлять.
— Этот день мы будем отныне считать важной вехой, — сказала она, — знаменательно, что сегодня 21 июля, день истинного числа.
Пояснив, что она имеет в виду под истинным числом. Родительница сказала:
— Послушай-ка, сегодня и вправду очень радостный день — и для меня, и для тебя, и для Бога-Родителя. Надобно все хорошенько обдумать.
Потом она подозвала пришедшего вместе с ней юношу по фамилии Ямасита и, усадив меня рядом с собой, попросила сфотографировать нас вдвоем:
— Пусть эта фотография останется у тебя как знак моей любви…
После того как нас сфотографировали, я вернулся на свое место напротив Родительницы. И она тут же с большим воодушевлением заговорила:
— Да, нам удалось-таки добраться до этого дня, хотя много всего произошло с 9 октября прошлого года… Но главное — впереди. Многое, многое предстоит установить. Определить намерения… — улыбаясь, говорила она. — Ведь при всей сложности наших судеб у нас с тобой много общего. В молодые годы я тоже роптала и была недовольна своими родителями. Потом я вышла замуж и была недовольна мужем и детьми. Тебе это знакомо, правда? Ты тоже был недоволен детьми и выходил из себя, когда они с тобой спорили… О, эти чувства хорошо мне известны, в бытность мою обычной женщиной я частенько испытывала их. А начиная с 26 октября 1838 года еще и постоянно противилась замыслам Бога-Родителя, даже в пруд пыталась броситься… А потом всерьез стала размышлять, как жить дальше. Надумала очиститься от пыли и сумела снять с души своей двадцать один ее слой. И теперь цифре 21 уделяю особое внимание, да. А потому все начинания надобно приурочивать к этому дню… Сегодня, Кодзиро, ты наконец полностью очистился от пыли. И для той работы, к которой ты приступишь теперь, от тебя потребуется одно — внимать речам Бога.
Потом, рассказав о великом замысле Бога-Родителя, о «Сказании о Море грязи», посвященном Сотворению Человечества, о беспредельной любви Бога-Родителя к людям, о Его милосердии, она поведала мне, что должны делать люди, чтобы жить счастливо, отвечая таким образом на любовь Бога-Родителя. Все сказанное ею очень важно, но боюсь, если записывать все подряд, получится слишком длинно, поэтому я позволю себе отложить это до другого раза. Здесь же помещу только слова, сказанные мне в заключение:
— Прежде чем стать вместилищем Бога, я трудилась не щадя себя, даже если мне хотелось жаловаться, даже если я чувствовала себя измученной и силы покидали меня. И впрямь в те годы я была ну совсем как ты. Однако сейчас, вспоминая то время, я понимаю, что именно тогда и пустили корни те свойства моей души, которые помогли мне встать на истинный путь и пройти по нему до конца… Корни — в них много силы. И стойкость их велика… Без этой стойкости я не сумела бы проложить путь. Ежели нет стойкости духа — успеха не жди… Будь же и ты стойким, принимайся за работу. Мне бы не удалось пройти по своему пути до конца, если бы я не была стойкой… Ну а тебя сам Бог-Родитель соизволил наделить стойкостью духа. Это большая милость, это прекрасно… Возьми же себя в руки, взбодрись…
Проводив Родительницу, я некоторое время сидел задумавшись, мысли мои блуждали где-то далеко. Родительница говорила очень просто, то и дело посмеиваясь, но она открыла мне высшую истину, а я по рассеянности не сразу это уразумел.
После нашей первой встречи 9 октября прошлого года Родительница приходила так часто, что я сбился со счета, сама же она говорила, что стала для меня кем-то вроде любимой тетушки, но только теперь я совершенно отчетливо понял, зачем она приходила. После того как она велела мне взяться за работу, я лишился даже ежедневных утренних и вечерних прогулок, которые давно уже вошли у меня в привычку. «Есть время — пиши» — таков был ее строгий наказ. Я выходил из дома только в парикмахерскую, когда надо было подстричься, если я позволял себе немного прогуляться по саду, меня начинали бранить, называя лентяем. Когда у меня разыгрался радикулит, я часто просил помочь мне избавиться от болей в пояснице, но Родительница всякий раз сердилась — мол, не беспокойся, Бог охраняет твою жизнь, а радикулиту своему ты должен быть благодарен, и впрямь, не будь его, ты бы небось отправился на концерт какого-нибудь заезжего музыканта или, устав от писания, пошел бы проветриться или еще куда-нибудь и в конце концов совсем бы разленился. Она еще и посмеивалась надо мной: «Ну ты и лентяй!» Более того. Родительница часто порицала меня за забывчивость, она говорила, что я не выполняю обещанного, что все сказанное сразу же улетучивается из моей памяти.
Признаться, я был втайне этим недоволен. Еще бы, с детства мне, наоборот, ставили в вину излишнее прилежание, лентяем меня никто никогда не называл. После того как я стал писателем, многие порицали меня за излишнюю серьезность, неумение развлекаться, дескать, это может повредить моим произведениям. Память же у меня всегда была прекрасная, до сих пор меня за нее только хвалили, никто не подтрунивал над моей забывчивостью. Однако сегодняшние слова госпожи Родительницы заставили меня глубоко задуматься: я понял, почему в течение последних нескольких месяцев меня постоянно подстегивали…
С того дня, когда госпожу Родительницу, Мики Накаяма, посетило божественное наитие, и до того дня, когда она облачилась в алое кимоно, преисполнившись уверенности в том, что теперь истинно сможет стать ясиро — вместилищем Бога, прошло более тридцати шести лет. Я хорошо знал, сколько испытаний выпало за это время на ее долю. Однако сегодня я впервые из ее собственных уст услышал о том, как, не щадя себя, она старалась очиститься от пыли, загрязнявшей ее душу, как в конце концов ей удалось снять с себя двадцать один слой пыли и душа ее напрямик устремилась к Богу. Более того, при первой же встрече она сказала, что с точки зрения высшей истины очень важно, что книга поступила в продажу именно сегодня, в этот благословенный день, но я по невнимательности пропустил это мимо ушей. Может быть, она надеялась, что я сумею связать двадцать первое число с очищением души от двадцати одного слоя пыли? Потому и сказала, ко мне обращаясь:
— Сегодня, Кодзиро, твоя душа наконец полностью очистилась от пыли. — И добавила, глядя мне прямо в глаза: — Итак, с этого дня, с двадцать первого числа, ты должен приступить к работе, смысл же ее в том, чтобы при помощи своей кисти передавать миру слова Бога.