В конце концов, я пытаюсь встретиться с пловчихой у выхода из раздевалки.
— Вы так хорошо плаваете, не так ли? Вы занимались в клубе?
Она отвечает мне взглядом, полным презрения.
— Пожалуйста, прекрати бегать за мной как собачонка.
Вообще-то, мужчины предлагают, а женщины располагают. Шансы мужчины добиться встречи зависят от того, как он умеет себя преподнести. Немного похоже на первые кадры фильма. Нужно суметь окружить себя некой загадкой, чтобы получить возможность стать потенциально желаемым объектом. Нужно также уметь поддерживать разнообразные контакты для того, чтобы подпитывать длительные отношения. Есть еще и другие аспекты, входящие в список любовного обольщения: необходимо, чтобы черты лица претендента будили в сознании избранницы забытое воспоминание, например напоминали лицо отца, какого-нибудь значимого для нее человека, или пейзаж, или образ, причем воспринимаемые под особым углом зрения. Но это уже области, входящие в компетенцию таких наук, как геометрия и химия. Пресловутый вопрос точного распределения времени остается наиважнейшим. Любовная коллизия двух существ может не соотноситься напрямую с историей интимной встречи влюбленных. К этому надо добавить условия, в которых произошла встреча, благоприятная или нет, для усиления желания. Часто индивидуум мужского пола заостряет свое плотоядное внимание на какой-нибудь одной физической детали, которая, как ему кажется, определяет всю сущность индивидуума женского пола; женщина, в свою очередь, больше интересуется интеллектуальным потенциалом претендента, его происхождением и становлением. Сексуальное видение мужчины фрагментарно, а у женщины оно приобретает мистический характер. Когда желание мужчины увеличивает его возможности и распространяется на его духовность, он может сильно за это поплатиться, безумец. И ни к чему хорошему это не приведет.
На парковке возле бассейна сверхскоростная пловчиха дает выход своей злости. Она садится на велосипед и уезжает, не сказав мне ни одной колкости, не взглянув на меня с какой-либо гримасой. Этот эпизод я могу воспринимать только как негативный. Если не считать пота, усталости и многочисленных неудач, которые я пережил за последние полчаса, плавание в бассейне принесло реальное удовлетворение, как только я очутился на улице. Это чувство умиротворенности, появляющееся благодаря возникновению эндорфинов, а также вид пасмурного или ясного неба вызывают у меня эмоциональные ощущения и даже волны экстаза. Этого хватит, чтобы жить дальше, по крайней мере, до завтра.
Мне все меньше и меньше нравится проходить мимо почтового ящика в моем доме. Каждый раз это как несостоявшееся свидание, разочарование ввиду отсутствия пылкого письма, написанного таинственной незнакомкой, которая вскоре объявит о себе или выйдет из своего укрытия. Вероятно, она заметила меня в бакалее на углу и теперь тайно наблюдает за мной, не осмеливаясь подойти. Ее любовь велика. Она никогда не ощущала ничего подобного, никогда у нее не было такого глубокого чувства. А теперь она ищет спортивного тренера. Но у меня появляются все причины для того, чтобы приходить в отчаяние от деятельности почты: вместо дружеского письма я раз за разом получаю напоминания от моего профсоюза о трехмесячной задержке в оплате квартиры. Просмотр почты тут же вызывает у меня учащение сердцебиения. Сидя на мели, я подсчитываю в колонке расходов маленькие белые крестики, похожие на те, что ставят на кладбище в Нормандии. Здесь, в этом демократичном мире, работодатели разговаривают со служащими, экономическая война незаметно ужесточается. А мое единственное спасение — это многоразовый кредит. Моя единственная гарантия — это устные обещания, сделанные дрожащим голосом. Но не все так плохо, я тешу себя надеждой относительно колонки доходов: моя дочь скоро станет чемпионкой по теннису, а я буду ей ассистировать, как бескомпромиссный тренер и грозный и расчетливый бизнесмен.
Включаю свет в холле. На ступеньках лестницы замечаю фигуру в сидячем положении; длинные ноги согнуты в коленях, на них покоится голова. Голова медленно приподнимается, и я вижу иссиня-бледное лицо Изабель. Сажусь с ней рядом. Наши бедра соприкасаются. Она кладет мне голову на плечо. Волнующий контакт, к тому же чувствую полезность моего мужского веса.
— Ты неважно выглядишь, — замечаю я.
— Я счастлива тебя видеть. Ты больше не звонишь, не делишься новостями.
— Да, но… у тебя неудачный макияж, что это?
— Это синяк.
— Ты упала и ударилась об угол шкафа?
— Нет, это меня муж побил.
— Вот идиот!
— Он стал безумным.
— Как безумным? Он что-то нашел в твоих бумагах? Адреса, имена?..
— Он обнаружил рукопись моей книги «Дитя народа». Он разозлился, — объяснила Изабель.
До сих пор он был очень доброжелательным. Внимательный муж, прекрасный любовник, глубоко преданный, готовый пойти на все, чтобы сделать ее счастливой. Теперь он уже не тот. Он готов ее четвертовать, и это не смешно. Он положит ее тело в железный сундук и отправит на дно моря. Почему он отказывается объяснить причину своего бешенства? Чем эта книга ему так помешала? Другой удручающий факт: Максимилиан наблюдал за несколькими семейными ссорами с применением насилия. Он начал заикаться, отказывается ходить в школу, мальчику страшно. Ей пришлось вести его к психиатру, скрыть правду. И это нехорошо, ох, как нехорошо. Но ничто ее не остановит, и она допишет роман.
— Ты очень красивая, — говорю я ей. — Ты смелая. Это меня восхищает. Но я думаю, что ты заходишь в тупик.
— Мне нужна твоя помощь.
Хорошо. Всем нам что-нибудь нужно. Но наши желания почти никогда не совпадают. Ее просьба практически невыполнима. К тому же эта женщина удаляется от меня все больше и больше. Хотя в некотором роде мне бы хотелось с ней быть. Это неясное, необъяснимое чувство. В идеале, да, я желал бы ей помочь, только без больших потерь. С одной стороны, ее упорство восхищает. С другой стороны, она меня пугает. Я понимаю: Изабель мечтает о мире, о послании человечеству, которое ее книга должна до него донести. Это мило, это славно. Собраны все материалы для этой легенды. Но я уверен, что она открывает все тайны своему мужу. А этот нефтяной адвокат совсем не хочет терять свой бизнес. Если хорошо подумать, то он может разрезать нас на части и превратить в кусочки льда для аперитива, которые немедленно растают.
— Дай мне посмотреть новые страницы романа, и я скажу тебе свое мнение.
— Вспомни, я тебе их уже посылала.
— Ты знаешь, как сейчас работает почта…
Она опускает голову — типичный признак уныния. Или она что-то заметила на полу.
— У тебя красивые ботинки, — замечает она.
— Да, я потратился.
— Теперь потребуется приличный костюм, — добавляет она.
— Очень мило.
Тоска в ее глазах разом заставила меня встрепенуться. Ловлю себя на том, что разглядываю Изабель. Она приближает ко мне свои губы. Ее лоно источает влажный запах. Я узнаю его, он немного кисловатый. Изабель покрывается испариной, и я тоже.