На улице уже были сумерки, но белый снег делал дорогу сносно видимой.
Я шел по улице и показывал:
– Андрей, тебе эти две избы, Паша – тебе эти, Герасим – бери следующие, а я осмотрю последние.
Никто из деревенских не видел Михаила – ни вчера, ни сегодня. А на мой вопрос о бабенке хозяин крайней избы засмеялся:
– У нас все бабы замужние, гулящих женок нету.
Парни справились с заданием быстрее меня и уже поджидали у околицы. Рядом проходила пустынная дорога. Налево пойти – к реке выйдешь, направо – на Муром. Снег на дороге был девственно чист.
– Так, товарищи мои боевые, сделаем еще вот что. Сейчас обойдем деревню по кольцу. Первым идет Герасим, он глазастый. Остальные – за ним. Увидишь любые следы – остановись! Надо осмотреть все следы, не затоптать.
Все пошли округ деревни. Вот заячьи следы, отпечатки небольших лапок, вот ворона топталась. Дальше – чисто. Пересекли дорогу, двинулись между нею и лесом. Вдруг Герасим остановился.
– Следы – вроде как волк?
– Андрей, запали факел!
Послышались удары кремня о кресало, полетели искры, вспыхнул факел. О, как интересно! Недалеко от дороги я заметил пень, в расщелине которого торчал воткнутый лезвием вверх засапожный нож. От дороги были видны следы сапог, причем явно большого размера; дальше следы как-то наслаиваются, как будто бы человек топтался около пня, поворачиваясь на месте, вроде раздумывая, а самое интересное – дальше от пня следы вели в лес. Но это были следы уже не человека, а волка. Причем отпечатки были четкие и очень крупные.
Герасим присел, потрогал пальцами волчий след:
– Старый след, не менее двух дней, может – чуть поменьше. Снег уже плотноват на отпечатках, солнцем опалило. Атаман, да тут возле пня и вмятина в снегу осталась, как будто кто-то упал.
Меня как озарило: да ведь, чтобы волком стать, оборотню через пень с воткнутым в него ножом перекувыркнуться надо – старый волхв рассказывал. И преодолеть эту потребность в полнолуние невозможно. Я поднял голову – в небе светила полная луна.
– Андрей, подойди к следу сапог, сделай отпечаток своей ноги.
Даже в сумраке было видно, как потемнело лицо Андрея.
– Почему я? Вы что, меня в чем-то подозреваете?
– Нет, ни в чем, просто оставь свой отпечаток и отойди в сторону.
Андрей наступил на чистый снег и сделал шаг в сторону. Оба отпечатка были одинаковой длины и выглядели как близнецы.
– И что? – с тревогой оглядывая наши лица, спросил Андрей. Нет, все-таки все здоровяки – тугодумы. Господь силушкой наградил, а умом – обделил.
Паша не выдержал:
– Ты что, не видишь – следы одинаковые? Вы с братом одного роста и веса, и обувь у вас одинаковая.
– Да, у одного сапожника шьем, даже путаем иногда – чьи сапоги.
– Стало быть, твой брат Михаил сюда человеком пришел, да здесь и обратился в волка. Надо по следу идти, может, недалеко ушел, на лежку залег.
– Может, не трогать брата? Он же никого не убил, – заканючил Андрей.
– Вот мы и посмотрим.
Все двинулись по волчьим следам. Шли они почти прямо, лишь огибая деревья и валежины. Можно было подумать – у волка была четкая цель.
Пройдя верст восемь, мы притомились. В лесу снега было больше, чем на полях, сапоги проваливались. Сейчас бы сюда короткие охотничьи лыжи. Но – чего нет, того нет.
Вдали, между деревьями, показался огонек. Мы пошли к нему, как корабли на маяк. В глухом лесу стояли две избушки; не иначе – отшельники.
На наш стук в дверь грубый мужской голос ответил, чтобы мы проваливали.
– Хозяин, чего ты ругаешься, мы тебе ничего плохого не сделали.
– Кто такие? Почему по ночам ходите? Чего надо?
– Дружинники мы; волкодлак здесь объявился, его ищем.
Загремели запоры, дверь распахнулась, и навстречу мне кинулся мужик с деревянными вилами в руках. И я, и товарищи мои выхватили сабли, но мужик бросил вилы и стал нас обнимать.
– Сынки! Избавители!
– Что случилось?
– Случилось! Он еще и спрашивает! Пройди в соседнюю избу – там сын мой жил с молодой женой, так их прошлой ночью волкодлак и задрал. Обоих – насмерть. В избе крови – ровно быка зарезали. Как уж случилось – не знаю. Утром вышел – тишина! Обычно жена его спозаранку хлопочет – печь топит, за скотиной ходит. Сунулся я в избу – а там…
Мужик заплакал. Утирая слезы, он проговорил:
– Я думал, по мою душу волкодлак пришел.
– А как ты узнал, что не разбойники какие, а волк это был?
– Охотник я, робяты, а тама следов волчьих полно, и в избе, и вокруг. Да и следы огромные, отродясь таких не видывал – крупные, ужасть!
Мы переглянулись – похоже, худшие наши опасения начинают сбываться. Мало того, что Михаил силен, так еще и все воинские уловки знает.
– Помочь хочешь?
– Хочу, токмо как?
– По следу нас на зверя выведи, а там – не твоя забота.
– Я мигом, оденусь только да жене скажу, чтобы двери заперла. Обычно мы вообще двери не запираем. От дороги далеко, лихих людей нету – от кого запирать?
Мужик подобрал вилы и зашел в избу. Быстро появился уже одетый, в тулупе, в валенках, на голове – рысья шапка.
Мы подошли к соседней избе. Мужик обошел ее. Нашел след и двинулся по нему в глубь леса. Мы цепочкой пошли за ним. Долго шли, но след не прерывался и не терялся, был четко виден на снегу даже в скудном свете луны.
Мужик встал. Еле слышно проговорил:
– Овраг неширокий впереди, там он должен быть!
Ну, тогда стой здесь. Павла и Герасима я по совету охотника послал к обоим концам оврага; собственно, это была большая промоина шириной метров четыре-пять и длиной около пятидесяти, поросшая кустами. Вокруг оврага было открытое место, вроде поляны в лесу, метров по тридцати в обе стороны.
– Герасим, только увидишь цель – сразу стреляй, стрелы не экономь, потом новые купим.
Я же с Андреем пошел к центру оврага. Андрея решил оставить при себе. Мало ли – дрогнет рука подняться на брата, так я подстрахую.
Подойдя, я сломал верхушку у высохшего куста. Звук в тишине прозвучал как выстрел. Я швырнул ветку в овраг. Послышалось глухое ворчание. Точно – там зверь! Из оврага легкой тенью выпрыгнул волк, только не огромный, а молодой и поджарый.
Раздался щелчок тетивы, и в бок зверя вонзилась стрела. Волк подпрыгнул и упал. Когда мы подбежали, он еще дышал. Стрела пробила ему грудную клетку навылет. Наконечник торчал с одной стороны, оперение – с другой. Я саблей рубанул ему по шее.
– Готов!