Делать нечего, я отправился на торг вместе со своей командой – в лошадях я пока понимал мало. Выбрали лошадку, сторговались, купили седло и упряжь. Моя часть серебра, вырученная за поездку, растаяла, как утренний туман, – да и черт с ними, с деньгами, еще заработаю.
До Москвы добирались неделю, хоть и были налегке. Был конец февраля, солнце днем уже пригревало, и дорога, истоптанная копытами коней, просела, кое-где снег был перемешан с землей, кони шли тяжело. Еще пару-тройку недель, и дороги станут непроезжими, а реки еще будут подо льдом. Все движение между городами остановится.
Въехали в Москву ближе к вечеру.
У дома я расстался с командой, мы с Варварой спрыгнули с лошадей и пошли в дом. Дарья, как увидела Варвару, всплеснула руками:
– Это еще кто такая?
– Купил.
– Зачем нам лишний рот?
– Надо было.
Дарья замолчала. С мужчинами спорить в эти времена было не принято. И хотя я был в этом доме примаком, Дарья меня слушалась, как мужа. Вначале Дарья приняла Варю холодно, в дальнейшем отношения их потеплели. Варя отогрелась, отъелась и целые дни хлопотала – убиралась, мыла, готовила, сняв с Дарьи множество хлопот. Мы не перегружали этого воробышка работой, но Варвара, видимо в благодарность, сама не сидела на месте.
Варя была неграмотной и круглой сиротой, но холопство у Игната ее не ожесточило, была она доброй, работящей и преданной, и в дальнейшем я не пожалел о своем поступке.
Прошло два месяца, снег уже сошел, дороги подсохли. Об Адашеве стало как-то забываться, но вдруг он сам напомнил о себе. Одним ярким, солнечным майским днем вызвал к себе:
– Не засиделся ли дома, витязь?
– А что, дело есть?
Адашев, как всегда, мерил шагами комнату.
– Знаю, тебе можно сказать, не проболтаешься. Царь наш, Иван Васильевич, вскоре на Литву пойти хочет. Первым делом Полоцк на меч взять надо, зело крепость сильная, обойти ее можно, токмо за спиной оставлять нельзя – неожиданно ударить могут. А отряжать часть войска для осады – никаких сил не хватит. Думаю тебя сотоварищи привлечь. Уж больно мне по нраву пришлось, как ты башню полоцкую порушил. Не возьмешься ли еще воинству русскому помочь?
– Можно попробовать, коли заплатишь. Я не дружинник, не боярский сын, деревни для кормления не имею, у меня ватажка.
– Разве я обижал тебя когда, атаман?
– Тогда по рукам. Когда выходить будем?
– Как воинство соберется, я извещу; из Москвы надолго не отлучайся.
Только через месяц от Адашева прибыл гонец.
– Через седмицу выступаем, рать готова, стоит в Коломенском. Сам Иван Васильевич поход возглавит. Я буду при нем. Поскольку ты со своей ватажкой не приписан в Приказ и к дворянству не относишься, столоваться будешь сам. Держи! – Адашев протянул мне мешочек с серебром. – Можешь идти впереди войска, можешь сзади – твое дело. Когда к Полоцку подойдем – извести, где тебя найти можно. Все понял?
Я кивнул.
– Да поможет тебе Бог, удачи.
Собрав бойцов, я изложил, что выходим вместе с ополчением, столуемся отдельно, идем в знакомое место – на Полоцк. В ответ услышал восторженные голоса:
– Давно пора Литву приструнить, под Ивана Васильевича Полоцк подмять!
– Так, бойцы, тихо! Я так думаю, надо идти сбоку от войска, на удалении верст пяти.
– Это почему?
– Перед войском опасно, наверняка литвины узнают, что рать московская выступает, – заслоны выставят, нам достанется на орехи, ежели за войском пойдем – голодные будем. Многие тысячи воинов по деревням пройдут, да мы там и курицу потом не сыщем на обед. В самом войске идти не стоит, не ополченцы мы и не дружинники. Мой повелитель из Кремля не советовал нам особо светиться перед воинством, думаю, мы будем исполнять особые поручения. Какие возражения есть? Может, у кого мысли дельные, так вы сейчас скажите, до похода, у нас в запасе семь ден.
Бойцы молчали.
– Значит, мое предложение принимается. Идем обочь войска. Выходим через семь дней, на конях, все оружие брать с собой, не забудьте одежду маскировочную, что мы шили.
Неделя пролетела в хлопотах по дому и подготовке к походу. Я успел заказать у кузнеца и сделать десяток ручных бомб, и когда за мной заехали мои бойцы, я вручил каждому по одной, напомнив, как ими пользоваться.
Доехали до Коломенского. Можно было и не спрашивать, куда пошло войско. Широкая утоптанная полоса шла на закат. Тысячами ног и копыт земля была утрамбована как камень, на ней не было ни одной травинки, даже кустов. Как бульдозером прошли.
По этой полосе мы двигались долго, почти до вечера. Часа за два до заката свернули влево; проехав верст семь, уткнулись в перекресток и свернули вправо. Теперь мы шли параллельно воинской колонне. Сделали правильно, потому что на следующий день, ближе к обеду, мы догнали колонну и удивились. Не нужно было никакой разведки – над колонной стоял громадный, высотой метров двести, столб пыли, даже и не столб, а сплошная пелена. Представляю, каково было дышать в таком строю. Так и двигались, не спеша, приноравливаясь к скорости войска.
До Полоцка добирались почти месяц. Встали на берегу Западной Двины, в виду крепости. В сумерках были видны стражники с факелами на стенах, город притих. Верст за несколько от города все деревни – здесь их называли веси – были пустынны. Дома стояли, а людей и животных не видно. Всю мягкую рухлядь крестьяне тоже забрали с собой.
Оставив бойцов с лошадьми на опушке, я пошел искать Адашева. На выходе из леса, уже перед воинским лагерем, дорогу мне преградили двое ополченцев:
– Куда прешь, литвин?
– Не литвин я, свой, русский, мне – к дьяку Адашеву.
Ополченцы переглянулись:
– А к царю не надо?
– Ваше дело служивое – охрану нести, отведите к десятнику.
Стражи насупились, но отвели. С десятником состоялся почти аналогичный разговор. В общем, пока пробился к Адашеву – полночи ушло.
Встретил меня дьяк в походной палатке, освещенной масляными светильниками.
– Вот что, Юрий. Хорошо, что пришел – искать не пришлось. Пленных взять не смогли: пустая земля, ушли все в крепость. Завтра царь посылать парламентера в крепость хочет. Надо бы и твоей ватажке немного пошевелиться, посмотреть – где, как и что. Сможете?
– Попробуем.
Придя в свой маленький лагерь, я натянул поверх обычной одежды маскировочный костюм, взял из запасов несколько листков бумаги и писало, сделанное из угля. Наказав бойцам стоять на месте, чтобы их не пришлось искать, ушел в темноту.
Мимо крепости не промахнешься, ее контуры обозначались стражниками с факелами на стенах. Шел в открытую и только метров за пятьдесят, куда уже достали колеблющиеся, неверные отсветы от факелов, лег и пополз. Увидеть меня не могли, но я перестраховался. Черт! Я забыл про ров с водой. Окунаться в грязную, застоявшуюся, вонючую воду не хотелось, и я пополз к мосту, опустился под него и по сваям, цепляясь за бревна, преодолел ров. Теперь дело должно пойти быстрее.