Я встал и чуть не закричал от боли – так заполыхала огнем спина. Напился воды, во рту и в самом деле было сухо. Половину ведра вылил на спину. Чуть полегчало. Добрел до кафтана, вытащил из карманов бомбочки, положил на стол. Поискал, нет ли в комнате жира какого-нибудь или мази. Наткнулся на целый туесок с какой-то мазью, принюхался – на травах. Видимо, палачам приходилось и раны смазывать, дабы жертва не отдала концы раньше времени. Сорвал остатки исподней рубахи, обильно изнутри смазал мазью поддоспешник, напоминавший жилет из войлока, и надел на себя. Затем натянул кольчугу, что лежала кучкой рыбьей чешуи на полу, поверх нее – рубашку и кафтан.
В подвале было сыровато, хоть печка и тлела. Скоро она погаснет и остынет, будет совсем нежарко. Дрова лежали недалеко; я стал подбрасывать по полешку, поддерживая огонь. Мне нужно было не только тепло, но и огонь, чтобы вовремя запалить шнур от бомбочки. С кресалом все выполнять долго и неудобно, мешкотно – как здесь говорили. Кстати, очень точно.
Я сидел на стуле, бомбы – на столе, и ждал. Интересно, услышу ли я, как взорвутся бомбы в доме? Все-таки подвал глубокий. Очень мне Серегина помощь нужна. Князь дома, даже если отлучился куда, то дружинников в доме, как холопов и слуг, полно. Нужны переполох, испуг, шум, неразбериха.
Время тянулось медленно. Часов у меня не было, окна в комнате – тоже, сколько часов прошло с тех пор, как меня бросили в это узилище, я не знал. Но чувствовал – пора уже.
Точно! Наверху жахнуло так, что затряслись стены, сверху посыпалась земля и какой-то мусор. Через несколько минут жахнуло еще раз, по-моему, даже сильнее, чем первый. Видно, пороху поболее положил, не на заводе, чай, делали – сам, без весов, на глазок. Надо сматываться. Я поджег фитили, прошел сквозь двери; пройдя по коридору, поднялся по лестнице. Остановился еще перед одной дверью. Снизу, через щель, ощутимо тянуло дымом, прислушался – по дому топало множество ног, кричали. Ну, твой выход, атаман!
Я прошел сквозь двери – надо было торопиться, от фитилей остались небольшие кусочки, как бы самому не взорваться, а становиться террористом-смертником мне вовсе не хотелось. Швырнул в коридор дома бомбу и выскочил во двор. Там было полно народа. Я швырнул вторую бомбу в самую гущу, упал на землю и откатился за угол.
Первой взорвалась бомба в доме, вынесло остатки окон, двери повисли на петлях, из провалов окон и дверей повалил дым, через мгновение взорвалась бомба во дворе. Ученым я уже был, прикрыл уши ладонями и открыл рот. Людей поразметало, среди дыма слышались стоны и крики. Из окон появились языки пламени. О, классно!
Я промчался через дым, наступая на раненых и убитых. Калитка – нараспашку, и я выскочил на улицу. К дому уже бежал народ, огонь в деревянной Москве – страшная стихия.
Я уходил от дома дальше и дальше, крики затихали. Из переулка вынырнул Сергей, живой и здоровый.
– Атаман, рад тебя видеть! – И хлопнул по плечу. Меня от боли перекосило.
– Осторожно! На спине живого места от кнутов нет.
– Извини, не знал.
Мы добрались до моего дома, причем, если бы не Сергей, не дошел бы, силы покидали меня.
Дарья очень удивилась, увидев меня: уезжал на пару недель – вернулся через пару дней. А когда я снял рубашку с кольчугой и поддоспешником, и вовсе заплакала. Кожа на спине вся была в кровавых рубцах. Хорошо, врачебный опыт помог, мазью поддоспешник смазал обильно, иначе сейчас его от живой плоти отдирать бы пришлось.
Дарья сбегала в свою комнату, принесла какую-то вонючую мазь, намазала спину, обмотала чистой холстиной. Я натянул рубашку.
Надо решать, что делать дальше. Из дома уходить – это однозначно. Даже если князь или его подручные не знают, где я живу, примчатся к Изе – тот покажет. Стало быть, времени у нас немного.
– Дарья, быстро собирайся, бери только деньги, все что есть. Вещи не бери, времени нет. Как бы обидчики мои сюда не нагрянули, под горячую руку и тебе достанется, или, еще хуже, заложницей возьмут.
Женщина не стала засыпать меня вопросами – о том, что положение серьезное, говорила моя спина. Я поднялся наверх, оделся, через несколько минут появилась Дарья:
– Я готова, держи деньги.
– Ого, молодец, собрала целый мешочек серебра.
Мы спустились на первый этаж, я разбудил Варвару, отсыпал ей серебра.
– Варя, нам надо срочно уйти, оставайся за хозяйку, присматривай за домом.
Мы вышли на темную улицу. Плохо, что у меня не было оружия. Саблю, нож, арбалет – все забрали люди князя. Сейчас меня можно было брать голыми руками. «Черт, зазнайка, дальше своего носа не видишь, трудно было купить еще один комплект оружия?»
Мы отошли от дома, я стал размышлять – куда направить ноги. На постоялый двор? Там могут оказаться люди князя. К Сергею? Тоже могут вычислить. Дарья как будто прочитала мои мысли:
– Тут недалеко живет брат моего отца. Он уже старый, у него можно остановиться. Дом небольшой, переждем.
– Тогда чего мы стоим?
Дошли до дома, долго стучали, пока от крыльца не раздалось:
– Кого носит по ночам, чего добрым людям спать не даете?
– Дядя Вася, откройте, я – Дарья.
– Ох ты, Господи, сейчас, сейчас!
Калитку открыл седой старик. Мы поздоровались, Дарья обняла родственника. Василий провел нас в маленькую комнату, вышел. Я с облегчением разделся, улегся в постель на живот. Спина болела. Так и уснул. Утром не смог встать с постели, слабость и резкая боль в спине уложили меня. Как не вовремя!
Пришлось несколько дней отлеживаться. Дарья выходила в город, принесла с торга продукты и новости. В городе только и говорили, что о пожаре в доме князя Курбского, о жертвах пожара. Ну, я думаю, что жертвы были не столько от огня, сколько от бомбочек. Все-таки две бомбы от Сергея в окна да две моих в гущу слуг князевых.
Когда я уже отлежался, когда затянулись слегка мои раны, пошел на торг, купил саблю, нож и после некоторых раздумий и колебаний – мушкет. Это была новинка. Пользоваться им было неудобно – заряжается долго, нужно иметь с собой мешочек пороха, мешочки с пулями, картечью, пыжами. Но! Если зарядить крупной картечью, при выстреле в толпу можно просеку проложить, в отличие от арбалета. У арбалета одно преимущество – бесшумность. От мушкета грохота и дыма много, пулей стрелять – недалеко и неточно, а для картечи – в самый раз, поэтому пули я и не покупал. А вот картечь взял самую крупную, около сантиметра в диаметре. По заряду пороха получалось восемь картечин. Ха! Считай, магазин от пистолета Макарова или Токарева, да все разом. К дому Дарьи не ходил и ее туда отговорил идти – если нас где и ждут, так только там.
Через неделю после моего пленения я уже отошел настолько, что был готов к путешествию. Пока я отлеживался, решил покинуть Москву и лучшего места, чем Новгород, не придумал. Да, формально Новгород – под Москвой, посадник и суд – московские, но, по сути, как была новгородская вольница, так и осталась. Даже деньги свои делали – часто на торгу в руки попадала «денга новгородска».