После Новгорода Москва казалась огромной и многолюдной. Расплатившись, сошел на берег. Постоял немного, раздумывая, куда идти, потом направился к дому Дарьи. На стук в калитку вышла Варвара, увидев меня, всплеснула руками, бросилась на шею:
– Хозяин вернулся!
На шум из дверей выбежала Дарья, похудевшая, но все такая же привлекательная. Обняла за шею, жарко поцеловала в губы.
– Вернулся! Я так и знала, что вернешься, сердце чуяло. Как Курбский со своим отродьем в Литву съехал, так и сердечко екнуло – Юра скоро вернется.
– В дом-то пригласите али на улице разговаривать будем?
Обе женщины висели на мне, так что шел с трудом. Соскучились, да и время для них было тяжелое: без хозяина работники разбежались, производство хлебного вина остановилось, денежный ручеек иссяк. Фактически все придется налаживать заново. Одно хорошо – дом уцелел, это главное. Не разграбили, не сгорел, не отписали в государеву казну. Что дом цел – большая заслуга Варвары, не зря я ее в свое время выручил, домой привел. Воздались заботы.
Я не замедлил отблагодарить своих женщин – достал из узла каждой по красивому новгородскому платку. Бросив меня, обе стали примерять наряды, крутиться у зеркала.
– Кормить хозяина будете?
Обе заполошно заметались по кухне; все втроем сели за стол в трапезной. Скромный был стол, чувствовалась нехватка денег.
После обеда я достал калиту, отсчитал Варе серебра – сходить на торг, прикупить мяса да зелени. Сам же с Дарьей поднялся наверх, в спальню. Едва прикрыв дверь, как по команде, стали раздеваться и бросились в постель. За полгода, что я провел в Новгороде, женщин у меня не было. Очень уж я соскучился по Дарье, ласкал и не мог насладиться и насытиться. Спохватились только, когда внизу, в кухне, загремела посудой вернувшаяся с торга Варвара.
Мы оделись, уселись за стол. Даша рассказала, как она жила. Хоронясь у родственников, изредка навещала свой дом, поддерживала Варю; деньги таяли, новостей от меня – никаких. Только когда прошел слух об измене Курбского и отъезде его в Литву, отважилась вернуться в свой дом.
– А ты как, любый мой?
– Да почти так же, в охране у купца Авдея в Новгороде служил. Служба скучная, непыльная, ждал-дожидался, когда в Москву, к тебе вернусь.
– Ой, Юра, а ведь к тебе от Адашева на днях приходили – совсем запамятовала. Спрашивали тебя, я сказала – не знаю, исчез куда-то. Правильно сказала?
– Правильно. Ну их всех, царедворцы до добра не доведут. Им служишь верой и правдой, а они продадут, когда им будет выгодно. Больше я во дворец не ходок.
– Жить-то на что будем?
– Немного деньжат привез, заработал; на первое время хватит, а там придумаю что-нибудь. Не тревожься – теперь я дома, с голоду не помрете. Мужик я или нет?
Дарья обняла меня и расплакалась. Я гладил ее по голове, бормотал успокоительные слова. Пусть выплачется, глядишь – на душе легче станет.
Утром спал долго, проснулся от вкусных запахов из кухни. Пахло пирогами, по-моему – с рыбой. Умывшись и одевшись в домашнюю рубашку, вышел. На кухне довольные, раскрасневшиеся женщины хлопотали у печи.
– Ой, хозяин проснулся, сейчас снедать будем.
На столе лежала горка ватрушек, привлекали взгляд расстегаи, в печи что-то булькало, по-моему – мясное.
Поели неплохо, в дороге ведь домашнего нет – сухари, вяленое мясо, да вечером, когда суденышко у берега – костерок с неизменной кашей. Не то что дома.
Но пора и делами заниматься. Я переоделся, опоясался саблей и направился к Сергею, единственному оставшемуся в живых из моей команды после Полоцка.
– Ба, атаман! Какими судьбами? Давно тебя не видел, думал – забыл.
– Нет, Сергей, не забыл. Если помнишь наши приключения с князем Курбским, то должен знать, что я вынужден был убраться из Москвы. В Новгороде отсиживался, только вчера вернулся – и сразу к тебе.
– А что, дело есть?
– Есть небольшое, тайное.
– Никак опять с Адашевым связался?
– Упаси Господь, сыт боярскими забавами. У тебя лошади целы ли?
– А как же, в порядке держу, да только застоялись.
– Ну вот, давай-ка завтра разомнем их.
– Далеко ли?
Я уклонился от ответа.
– Лопату к седлу приторочь, только в глаза чтоб не бросалась, в холстину заверни.
– Будет исполнено, атаман. Скучно без тебя было. Да, знаешь, новую напасть царь Иван Васильевич учинил – опричников набрал, бояр да дворян грабят, живота лишают, даже детей не щадят. Как думаешь – всерьез?
– Да, Сергей, всерьез и надолго. Если есть возможность – уехать бы куда на два-три годика.
Сергей сокрушенно покачал головой:
– А семья? Дом куда девать?
Я пожал плечами. С тем и расстались.
Поездка вышла удачной. Мы вместе доехали почти до места, где я спрятал клад. Правда, не до самого конца, последнюю версту я проехал один. Быстро нашел место, раскопал, пощупал мешочки – монеты в этом. Развязал – золото, сгодится. Второй мешочек – серебряные деньги, в основном псковской чеканки. Тоже пригодятся. Остальное даже не смотрел – надо торопиться до вечера вернуться, да и ни к чему иметь при себе большие ценности.
Спокойно вернулись в Москву, я щедро отсыпал серебра Сергею – все-таки он сохранил лошадей, а их кормить полгода надо было, опять же, семья.
Вернулся домой пешком, лишь кафтан подозрительно оттопыривался. Оба мешочка спрятал под стреху в баню, ни к чему девчонкам о них знать, соблазн велик будет, слаба женщина.
Дома плотно поужинал, с вином. Дарья после любовных утех быстро уснула, а я лежал и думал – что делать дальше. Мне-то было известно по книгам, фильмам о темных временах опричнины. Много голов попало на плаху, даже весьма полезных для Руси. Кто о моей голове плакать будет, кроме моих девчонок? Не стоит затевать дело в Москве, надо продавать дом и сваливать, в тот же Новгород. Знакомых полно, Авдей на первых порах поможет. Опричнина и там оставит свой кровавый след, но не так, как в Москве. Здесь, под оком Ивана, отца родного для опричнины, эти ублюдки творили, выражаясь по-современному, полный беспредел. Никаких законов, судов, «Правды» – только алчность, кровожадность, жестокость тупых бультерьеров, исполняющих хозяйскую команду «Фас!»
Чем больше я размышлял, тем сильнее крепла уверенность: надо из Москвы убираться. Не торопясь, не бросая за бесценок – дома пока в цене. Продать, взять только самое необходимое. Нанять небольшое судно – и в Новгород. Не нравится Новгород – есть Псков, Рязань, Тула и куча других городов. Новгород Ивану все-таки не нравился своей свободолюбивостью и зажиточностью, самостоятельностью. Поэтому самодержец постоянно гнобил вольный город.
Я перебирал в памяти города, вспоминал историю – вот ведь дурак, плохо я ее учил в школе, – прикидывал, где наши катаклизмы произойдут, и все-таки решил остановить свой выбор на Новгороде.