Построил своих ратников, вышел перед ними с заряженным мушкетом.
– Петр, возьми чурбак, отойди на полсотни шагов.
Один из боевых холопов сорвался с места, подхватил обрезок дерева, отсчитал шаги, поставил его на землю.
– Уйди оттуда!
Петр вернулся назад.
– Представь, что впереди не бревно, а враг. Я прицеливаюсь… – Я приложил приклад к плечу, направил ствол на чурбак. – Огонь!
Я нажал на спуск. Раздался грохот, все заволокло дымом. Чурбачок подскочил от удара тяжелой свинцовой пули и упал. Все без команды сорвались с места и помчались к чурбаку.
Когда я неспешно подошел, Федор держал обрезок бревна в руках и ковырялся пальцем в пулевом отверстии.
– Такой удар никакая броня, никакая кольчуга не выдержит. Один точный выстрел – и противник убит. Если сидеть за стеной в крепости, можно перезарядить пищаль и стрелять снова, пока хватит пороха и пуль. А теперь поставьте в ряд пять чурбаков.
Латники кинулись выполнять указание. Я же зарядил мушкет картечью. Прицелился, выстрелил. Три обрезка бревна упали, два остались стоять.
– Один выстрел – и трое врагов убиты, а стрелял я не пулей – картечью. Ну-ка, скажи, Федор, если на тебя пятеро прут, тяжело тебе придется?
– А то как же!
– Вот! А тут один выстрел, и трое врагов убиты, а с двумя даже саблей управиться можно. Доблесть ратника в бою – самому остаться целым, а врагов побольше убить. Причем и убивать их не обязательно – достаточно просто вывести из боя, чтобы не мешали, скажем – ударь по руке саблей, и враг твой уже не боец. Спрашиваю еще раз – нужен мушкет воину?
На сей раз все дружно согласились.
Однако пока мушкет был один. Я вручил его Федору, остальных собрал вокруг, объяснил и показал, сколько засыпать пороху, как класть пыж, пулю.
– А теперь стреляй сам.
– Я?
– Конечно.
Пусть даже он никуда не попадет – надо приучить всех к грохоту выстрела, пламени, дыму, пусть почувствуют отдачу.
– Прижимай его к плечу крепче, наводи ствол на цель и плавно спускай курок.
Федор целился долго – я не стал торопить, потом сам поймет. Выстрел грянул для всех неожиданно. Федор заулыбался, потом потер плечо.
– А он дерется – как даст в плечо!
По очереди выстрелили все, потом делились впечатлениями.
Не хочется, но надо осваивать мушкет. Все армии, кроме, пожалуй, татар, уже имеют отдельные роты стрелков, а шведы перещеголяли всех – у них есть целые полки, вооруженные огнестрельным оружием. По крайней мере, пистолеты были у всех офицеров. Нельзя нам отставать.
На другой день я приказал всем взять лопаты.
– Это еще зачем? Репу сажать?
Ратники засмеялись.
Я вывел их на луг.
– Главная сила конницы – в скорости. Когда на тебя идет конная лава, удержать ее пешему почти невозможно. А когда сходятся пешие рати, да еще у врага и пищали есть, то главная задача ратника – зарыться в землю.
– Как кроту, что ли? – захихикал Федька-заноза.
– Именно так. Будете учиться рыть окоп.
Я показал, как это делается.
– Теперь пробуйте все.
Нехотя ратники принялись за дело. Я не заставлял их делать окоп в рост – это долго, а вот укрытие для лежащего научиться делать надо.
Федька рыл быстро, но землю разбрасывал вокруг окопа.
– Нет, Федя, не так. Землю кидай в сторону врага, вал насыплешь – он тебя от вражеских пуль или стрел прикроет. Называется он – бруствер.
– Чудишь ты что-то, боярин.
– Делай, что велено, сейчас увидишь.
Когда окопы были готовы, я приказал всем отойти, а Федору выстрелить в меня.
– Ты чего, боярин, убьет ведь!
– Стреляй!
Я стоял в окопе, и когда Федор поднял пищаль к плечу, упал в него. И когда выстрел грянул, пуля лишь взбила фонтан земли.
Я поднялся из окопа.
– А теперь, Федор, ты ложись.
– Не, боярин, боязно мне.
– Я же остался живым, а ты что – трусливее меня?
Такого упрека Федор снести не смог и молча улегся в окоп.
Я зарядил мушкет, прицелился по брустверу и выстрелил. Поднялось облачко пыли. Все бросились к окопу Федора. Он поднялся живой и невредимый, рот до ушей.
– Ну, понял теперь, зачем окоп и для чего бруствер перед ним?
– Понял, боярин!
– Когда окопа или ложбинки рядом нет – просто падайте на землю, и пуля пройдет выше вас, или укройтесь за деревом, за конем, за телом убитого. Ясно?
– Поняли, боярин, уяснили.
– Лопаты оставить у себя, ручки укоротить. С длинной ручкой удобнее копать, да мешает она при передвижении. С короткой ручкой лопату с собой возить удобно, но копать ею медленно. Можете передохнуть немного, а потом будем учиться снимать дозорного.
Я решил их учить не только для боя, но и как пластунов. Так назывались в эти времена диверсанты-разведчики. Языка в плен взять, проникнуть в чужой лагерь, выкрасть чужого воеводу, диверсию какую устроить – для любого дела нужны навыки.
Ратники перевели дух, передохнули.
– Федор, встань сюда. Сегодня ты будешь изображать дозорного. Задача остальных – бесшумно его снять, то есть оглушить, связать и взять в плен. Кто попробует?
Вызвался Ванька – холоп из молодых. Он просто подошел к Федору и треснул того кулаком по голове. Хорошо, у Федора шлем был. Федька возмущенно заорал:
– Ты чего дерешься?
– Так ведь боярин сказал – оглушить.
– Нет, друзья мои боевые, так дело не пойдет. Подобраться к дозорному надо бесшумно. Поперва попрыгайте – не бренчит, не звенит ли у вас чего? Подбираться надо скрытно, бесшумно – кашлять, чихать, разговаривать нельзя. Ногу не поднимать, иначе можно в самый неподходящий момент наступить на сучок. Он треснет, и вы получите удар саблей или пулю в голову, переполошите весь вражеский лагерь. Подошву несете над самой землей, если сучок и попадется, вы его просто сдвинете в сторону. И еще: Ваня, какой смысл бить врага по голове, если на том надет шлем?
Теперь я буду изображать дозорного, а каждый из вас пусть попробует меня снять. Если кого замечу и успею достать нож или пистолет, все – вы провалили задание. Начали, Федор – ты лазутчик.
Я встал к ним спиной, но уловил движение Федора сразу. Выхватил нож и метнул его прямо перед ногой холопа. Нож вонзился в сантиметре от носка сапога. Федор испуганно отдернул ногу.
– Понял теперь? Одно постороннее движение – и ты убит или покалечен.