– Это кто же такую мудреную штуковину измыслил? – спросил он.
– В чужих странах видел, – соврал я.
– А не продашь?
– Зачем тебе буер?
– Буер – это что?
– Вот же он! – показал я на дело рук своих.
– Эх, боярин, выгоды своей не видишь. Покатушки детворе устроить зимой, а ежели по правде – почту возить. Места в нем мало, да идет ходко. Посчитай сам – ежели за почтовых лошадей надо шесть денег платить за двадцать верст, то во сколько это до самой Москвы обойдется? А лошадей на ямах менять? Тут же ветер сам гонит. За два дня до столицы добраться можно. Продай!
– Сколько дашь?
Купец поднял глаза к небу, подсчитывая что-то в уме.
– Два рубля.
– Побойся Бога, купец!
Мы поторговались, и за пять рублей я продал ему буер.
Купец отсчитал деньги, а я вкратце рассказал, как им управлять. Купец заулыбался.
– Вот поеду в Новгород, там у меня знакомец есть – с ним поспорю, кто первый придет. Жаться не буду – сто рублей на кон. Глядишь – покупку окуплю да с прибылью буду.
Я лишь подивился деловой хватке купца.
– Батя, ты же обещал меня на буере этом покатать, а сам продал, – заныл Васятка.
– Так мы себе новый построим – еще лучше этого!
– Правда? Вот тогда снова утрем нос купцу!
– Утрем, Васятка.
Народ медленно расходился с берега реки, оживленно обсуждая мою диковинную лодку и неожиданные результаты гонки. До меня доносились отдельные слова, но, как я понял, мысли всех были сосредоточены на выигранных мною деньгах.
Как ни странно, после этих гонок меня стали узнавать на улицах, а на торжище я стал прямо-таки уважаемым человеком. Вот ведь странность – деревню из руин поднял, а как был просто боярином, так им и остался. А тут сделал буер да выиграл на нем в гонке деньги – и популярен, как какая-нибудь нынешняя поп-звезда.
Чтобы не обмануть в ожиданиях Васятку, я вновь купил лодочку-долбленку, причем, когда покупал, продавец хитро прищурился:
– Опять чего удумал, боярин?
Я отшутился, а продавец, не торгуясь, сделал скидку.
Будущий буер я также поставил на коньки, но теперь придумал к нему еще и тормоз. Нажал на рычаг – снизу, с днища, высовывается железный прут и тормозит о лед. А вместо мачты с парусом сшил нечто вроде парашюта, только квадратного, и прикрепил его тонкими веревками к корпусу.
Когда я выкатил на лед уже готовую конструкцию, вокруг собралось множество любопытствующих. Люди стояли немного поодаль и с интересом разглядывали буер.
Я уселся на скамейку буера, слегка отпустил стропы – парашют надулся и потащил буер по льду. А когда я был на середине реки, отпустил стропы до конца. Ветер заполнил купол полностью. Буер понесся по льду, слегка подпрыгивая на наледи. Ветер свистел в ушах, обжигал щеки и выдавливал слезы из глаз. Даже на глазок скорость была выше, чем у моего первого буера, причем изрядно.
Я подтянул стропы, испробовал тормоз. Буер встал. Я развернулся и отправился в обратную дорогу. И сразу почувствовал разницу – на ветер под углом купол тянул хуже.
Все-таки я посадил за собой Васятку, и мы поехали по реке. К нашему удивлению, вскоре показалась моя деревня. На лошади в Смоляниново скакать и скакать, а тут – по льду, как по асфальту. Здорово! Пожалуй, у меня теперь есть зимний транспорт.
Я зашел в деревню, коротко переговорил с Андреем, и мы пустились в обратный путь. Теперь я сидел сзади, а буером правил Васятка. Сначала не все получалось гладко – буер рыскал, но когда мы подъехали к причалу, парень уже освоился. Сам ловко подтянул стропы, погасив купол, и затормозил. Пацан сиял, как новый рубль. А как же? В городе ни у кого такого нет!
Пожалуй, буду брать Васятку в поездки на буере – пусть учится, привыкает. Плохо только, что буер одноместный. А двухместный делать – тяжеловат получится, корпус деревянный. Сюда бы пластик да алюминий.
Дома только и разговоров было, что о поездке. За ужином Васятка все уши прожужжал Елене о буере. Пора, наверное, вводить парня во взрослую жизнь – боярская стезя далеко не такая сладкая, много надо знать и уметь.
Следующим днем было воскресенье, и мы отправились в церковь на службу – так заведено было на Руси. Ощущал я себя русским, православным, и службы посещал, не то сочли бы безбожником. Пожертвовал церкви от выигранных на спор денег десятину – пять рублей, что было в русских традициях. Десятую часть от прибыли жертвовали все – купцы, ремесленники, крестьяне, воины.
Еще пять рублей мы потратили на торгу. Надо было и Елену приодеть, и Васятку – все-таки боярыня и боярский сын. Пусть и не столбовые дворяне, но не след в старом ходить. Лене я выбрал лазоревый сарафан, обильно украшенный вышивкой, кику шелковую, бархатную безрукавку, Васятке – ферязь тонкую, летнюю, порты с гашником, жупан и мягкие башмаки из козьей кожи. А уж мимо лавки златокузнеца жена пройти просто не смогла. В цвет кики выбрала себе понизь из бисера, а я добавил шейную гривну.
Дома оба вертелись перед зеркалом, примеряя обновы. Воистину – хочешь поддерживать благосклонность женщины – балуй ее подарками.
Меж тем пришла весна с ее ледоходом, разливом рек и непроезжими дорогами. Я был рад, что Андрей успел завезти в деревню соль, перец и еще кое-что по мелочи. Мука, зерно, крупы были теперь свои, все припасы хранились в амбаре.
Как только дорога подсохла, я на коне отправился в деревню – ведь не был там месяц. Еще подъезжая, услышал стук топоров и увидел многолюдье на пригорке. Я направил коня туда.
На каменном фундаменте, заложенном еще осенью, уже красовались четыре венца бревен. Я обрадовался: церковь начала строиться – знак добрый.
– Андрей, – поздоровавшись с приказчиком и холопами, спросил я, – откуда столько народу?
– Делать сейчас в поле нечего – сеять рано, а к Тучкову в церковь нашим ходить далеко, вот и решили люди помочь плотнику. Думаю, дней через десять со стенами закончим.
Подивился я, но и обрадовался. Не деревня будет, а село. Теперь загвоздка только в священнике да колоколе.
– Андрей, о церкви подумали, а об избе для священника и его семьи?
– Сделаем, только покажет пусть, где ставить.
Мы обговорили хозяйственные мелочи, и я поскакал в город. Верст через десять обогнал интересную процессию. Лошадь тащила груженую повозку, а к ней была привязана за оглобли еще одна повозка, в которой сидели дети. Обочь шли мужики с бабами.
Я остановился, развернул лошадь.
– Здоровьичка всем!
В ответ – поклоны, нестройное: «Здравствуй, барин».
– Не барин я – боярин. Откуда путь держите?
– Из Литвы проклятой, совсем паны да ксендзы замучили.