– Девять лет. Я ушла только после того, как он сломал мне ногу и обе руки. К этому времени я сделала шесть абортов.
– Полагаю, вы с ним развелись? – Проницательные глаза смотрели на Мэдди сурово.
Она задумчиво кивнула. Когда начала об этом говорить, вспомнились ужасные эпизоды. Перед ее мысленным взором предстал Бобби Джо – такой, каким она его видела последний раз.
– Я сбежала. Мы жили в Ноксвилле. Меня увез Джек Хантер. Он приобрел телеканал, где я работала, а потом предложил мне работу в Вашингтоне. Он приехал за мной в Ноксвилл на лимузине. Оказавшись здесь, я первым делом развелась с мужем. Два года спустя, через год после того, как меня наконец развели, мы с Джеком поженились.
Доктора Флауэрс интересовали не только слова, она умела «слышать» между строк. У нее был сорокалетний опыт работы с женщинами – жертвами домашнего насилия, поэтому она анализировала пациенток целиком и догадывалась о том, в чем они еще не признавались сами себе. Глядя Мэдди в глаза, Юджиния долго молчала.
– Расскажите мне о вашем теперешнем муже, – тихо попросила она.
– В браке с Джеком я состою семь лет. Он был со мной добр, даже очень: я обязана ему карьерой, у нас роскошный образ жизни. Дом, самолет, у меня благодаря ему прекрасная работа, у нас, то есть у него ферма в Виргинии… – Под взглядом доктора она запнулась. Та уже знала ответы на незаданные вопросы.
– У вас есть дети?
– У него два сына от первого брака, и когда мы поженились, он сказал, что больше не хочет детей. Мы это подробно обсуждали, и он решил… МЫ решили, что я прооперируюсь.
– Вы довольны этим решением или сожалеете о нем?
Это был честный вопрос, заслуживавший честного ответа.
– Иногда, когда вижу детишек, я жалею, что у меня их нет… – Глаза Мэдди наполнились слезами. – Но, думаю, Джек прав. У нас нет времени на детей.
– Время здесь ни при чем, – невозмутимо молвила доктор Флауэрс. – Это вопрос желания и потребности. У вас есть чувство, что ребенок вам НУЖЕН, Мэдди?
– Иногда бывает. Но теперь уже поздно. Мне не только перевязали, но и для верности перерезали фаллопиевы трубы. Это необратимо, – грустно объяснила Мэдди.
– Если бы муж хотел, ребенка можно было бы усыновить.
– Не знаю, – глухо отозвалась Мэдди. Их проблемы были гораздо сложнее. По телефону она лишь наметила их пунктиром.
– Не знаете, как отнеслись бы к усыновлению? – Слова пациентки удивили психиатра: такого ответа она не ждала.
– Нет, я об отношении мужа. И о том, что вы говорили тогда. Перед этим у меня была беседа с коллегой о том же самом… И я подумала… я думаю… – По щекам Мэдди покатились слезы. – Муж меня тиранит. Он не бьет меня, как первый муж. Он ни разу не поднял на меня руку, во всяком случае, в буквальном смысле. У нас бывает грубый секс, просто Джек очень пылкий… – Она замолчала и посмотрела на доктора, решив все ей выложить. – Я думала, он просто грубый, но на самом деле он жестокий, он насильник, он причиняет мне боль – полагаю, специально. Он меня контролирует. Постоянно. Все решает за меня. Обзывает «нищей белой швалью», напоминает, что я необразованная, твердит, что если он меня уволит, то я потеряю все, потому что никто и никогда не даст мне работу. Он постоянно твердит, что спас меня. Не позволяет иметь друзей, изолирует меня. Заставляет чувствовать себя ничтожеством. Он врет мне, унижает меня, лишает веры в саму себя. Унижение и страх – вот обстановка, в которой я живу. В постели он становится все грубее, это меня пугает. Раньше я боялась посмотреть правде в глаза, но на самом деле мой муж делает все то, что вы перечисляли в нашу первую встречу.
Все это Мэдди выпалила на одном дыхании с льющимися из глаз слезами.
– А вы ему позволяете, – тихо проговорила доктор Флауэрс. – Потому что считаете, что он прав и вы все это заслужили. Вы думаете, что скрываете от всех страшную тайну: он прав, вы плохая, и если перестанете ему подчиняться, то об этом все узнают.
Мэдди кивала, слушая Юджинию. Каким же облегчением было услышать из ее уст именно то, от чего у нее самой пухла голова!
– Теперь, когда вы все это сознаете, какими будут ваши действия? Вы хотите с ним остаться?
Снова прямой вопрос. Мэдди уже не боялась сказать в ответ правду, как бы безумно это ни прозвучало.
– Иногда. Я люблю его. Он тоже считает, что любит меня. Мне все кажется, что, если бы до него дошло, как он меня мучает, он бы зарекся так себя вести. Возможно, если бы я любила его еще сильнее, если бы могла помочь ему понять, какую боль он мне причиняет, все это прекратилось бы. Вряд ли он действительно хочет, чтобы я страдала.
– Не исключено. Хотя маловероятно, – сказала психиатр, глядя на пациентку. Она не выносила ей приговор, а просто распахивала окна и двери. Больше всего ей хотелось открыть Мэдди перспективу. – Что было бы, если бы вы узнали, что он мучает вас сознательно? Все равно согласились бы с ним остаться?
– Не знаю… Может быть. Мне страшно от него уходить. Что, если он прав? Что, если я не смогу найти работу, если меня все отвергнут?
Мысленно доктор Флауэрс поражалась, как такое великолепное существо может бояться, что никто его не полюбит, никто не даст заработка… А все дело было в том, что никто никогда ее не любил – ни первый муж, ни родители, ни даже Джек Хантер. В этом Юджиния была совершенно уверена. Вины самой Мэдди тут не было. Просто она выбирала мужчин, которым нужно было одно: причинять ей боль.
Но Мэдди еще только ждало прозрение.
– Мне казалось, что все просто. Что стоит мне сбежать от Бобби Джо – и с насилием будет покончено. Я клялась себе, что больше не допущу, чтобы на меня поднимали руку. Джек и не поднимает. Он обходится без рук.
– Все ведь оказалось далеко не так просто? Бывают другие формы жестокого обращения, еще более разрушительные: ваш муж метит вам прямо в душу, его цель – разрушить вас как личность. Будете ему потворствовать, Мэдди, он вас уничтожит. Это ему и надо, этим вы и позволяли ему заниматься целых семь лет. Хотите – можете продолжать. Вы не обязаны от него уходить. Никто вас не заставляет.
– Два моих единственных друга твердят, что я должна уйти, иначе он меня погубит.
– Он может. И почти непременно это сделает, тем или другим способом. Не обязательно сам. Очень вероятно, что вы сами расправитесь с собой. – Чудовищная перспектива! – Бывает, человек разрушается изнутри. То, о чем вас предупреждают друзья, вовсе не преувеличение. Вы так любите его, что готовы на этот риск?
– Не думаю… И не хочу. Но мне страшно уйти и… – Мэдди всхлипнула и продолжила: – И мне будет его не хватать. У нас была хорошая жизнь. Мне нравится быть с ним.
– Какое у вас чувство, когда вы с ним?
– Чувство собственной важности. Нет, не то… С ним я чувствую себя дурочкой, у меня ощущение, что мне ужасно повезло, что я с ним.
– А вы дурочка?