– Я люблю петь. Кажется, у меня неплохой голос. Так меня, во всяком случае, убеждают.
– Раз так, ты не можешь быть моей дочерью! – воскликнула Мэдди со смехом, опять готовая расплакаться. Ее переполняли чувства. Они по-прежнему сидели в кабинете, держась за руки. Чудо продолжалось: им никто не мешал, утро выдалось на редкость спокойное. – Что еще тебе нравится?
– Лошади. Я неплохая наездница. А коров терпеть не могу. У одного моего приемного семейства была молочная ферма. Клянусь, никогда не выйду за фермера! – Обе прыснули. – Еще я люблю детишек. Я переписываюсь со всеми своими братьями и сестрами из приемных семей, кроме некоторых. Большинство были славными людьми. Люблю Вашингтон. – Она улыбнулась. – Нравится смотреть тебя по телевизору. Люблю одежду, мальчишек, пляж…
– А я люблю тебя! – вырвалось у Мэдди, хотя она почти не знала дочь. – И тогда любила, просто не могла бы о тебе позаботиться. Ведь мне было всего пятнадцать, и родители не позволили тебя оставить. Я проплакала много лет, часто задумывалась, где ты, хорошо ли тебе, добры ли с тобой люди. Убеждала себя, что тебя удочерила чудесная любящая семья. – Мэдди переживала, что все оказалось ровно наоборот и ее дочь росла, скитаясь по чужим углам.
– У тебя есть дети? – спросила Элизабет. Вопрос резонный. Мэдди печально покачала головой. Но теперь у нее был ребенок, ее дочь. Больше она ее не потеряет: это она уже твердо знала.
– Нет. Я больше не рожала. Теперь уже не смогу.
Элизабет не спрашивала почему – понимала, что пока не пришло время. Учитывая непростое прошлое дочери, Мэдди была впечатлена ее деликатностью, воспитанностью, правильностью речи.
– А читать ты любишь? – воодушевилась Мэдди.
– Обожаю! – Это она тоже унаследовала от матери вместе со стойкостью, отвагой и целеустремленностью. Решив найти мать, упорно двигалась к своей цели, посвятив ей жизнь.
– Сколько тебе сейчас лет? – спросила Элизабет, желая убедиться, что правильно угадала возраст матери. Она точно не знала, сколько лет было Мэдди, когда она отказалась от своего младенца, – пятнадцать или шестнадцать.
– Тридцать четыре. – Они были больше похожи на сестер, чем на мать и дочь. – Я замужем за владельцем этого телеканала. Его зовут Джек Хантер. – Мэдди не ожидала, что на эту нехитрую информацию последует реакция, которая заставит ее оцепенеть.
– Знаю. Я говорила с ним на прошлой неделе, в его офисе.
– Что?! Как тебе это удалось? – Мэдди не поверила своим ушам.
– Я осведомилась о тебе внизу, но сюда меня не пустили, а отправили прямо к нему. Я поговорила с его секретарем и написала тебе записку о том, что хочу спросить, не ты ли моя мать. Она отдала записку ему и позвала меня в его кабинет. – В этом невинном изложении все выглядело естественной последовательностью событий. Неестественно было только то, что Джек ни словом не обмолвился об этом Мэдди.
– И что потом? – спросила Мэдди. Сердце билось так же, как когда Элизабет объявила, что Мэдди – ее мать. – Что он тебе сказал?
– Что это совершенно невозможно, что у тебя никогда не было детей. Наверное, он принял меня за лгунью или даже за шантажистку. Он меня выгнал и запретил возвращаться. Я показала ему свое свидетельство о рождении и фотографию. Я боялась, что он их у меня отнимет, но он не стал этого делать. Только сказал, что у тебя была другая девичья фамилия, но меня уже было не переубедить. Я решила: он врет, чтобы тебя защитить. А потом подумала – он ничего не знает, ты ничего ему не рассказывала.
– Не рассказывала, – подтвердила Мэдди. – Потому что боялась. Он был добр ко мне, увез меня девять лет назад из Ноксвилла и заплатил за мой развод. Это благодаря ему я стала той, кем сейчас являюсь. Я не знала, как он воспринял бы правду, поэтому утаила ее.
Но теперь, все зная, Джек молчал. Потому ли, что не поверил Элизабет и не захотел волновать жену или с намерением использовать это против нее? Похоже, второй вариант ближе к истине. Что ж, теперь остается ждать, когда Джек откроет карты. Скорее всего он выжидал момент, когда это причинит ей наибольший вред. В следующую секунду ей стало стыдно за такие мысли.
– Что ж, теперь он все знает, – сказала Мэдди со вздохом, глядя на дочь. – Как же нам быть?
– Наверное, никак, – ответила практичная Элизабет. – Мне от тебя ничего не нужно. Просто хотелось найти тебя, познакомиться с тобой. Завтра я вернусь в Мемфис. Мне дали недельный отгул, который уже заканчивается.
– И все? – Мэдди сильно удивилась. – Я хочу снова тебя увидеть, Элизабет, узнать тебя лучше. Возможно, мне удастся приехать в Мемфис.
– Было бы отлично! Ты можешь остановиться у меня, хотя тебе вряд ли там понравится. – Она застенчиво улыбнулась. – Я снимаю комнатушку, маленькую и вонючую. Все деньги трачу на учебу… и на поиски тебя. Второе, думаю, теперь в прошлом.
– Мы могли бы пожить вместе в отеле.
У девушки загорелись глаза. Мэдди была тронута: Элизабет действительно ничего от нее не ждала.
– Я никому об этом не скажу, – робко произнесла Элизабет. – Только квартирной хозяйке, боссу и одной из моих приемных мамаш, если ты не возражаешь. Не захочешь – вообще никому не скажу. Не буду создавать тебе проблемы. – Она не догадывалась, какие могут быть у Мэдди «проблемы».
– Приятно, что ты обо мне заботишься, Элизабет, но я сама не знаю, как теперь быть… Мне надо все обдумать, обсудить с мужем.
– Вряд ли ему это понравится. – Тут Мэдди была с ней согласна. – Знакомство со мной пришлось ему не по душе. Неприятный сюрприз!
– Могу себе представить! – усмехнулась Мэдди. Это стало шоком и для нее самой, но теперь она испытывала радость. У нее была дочь – так здорово! Неизвестность закончилась, старая рана, мучившая ее столько лет, перестала ныть. На такое счастье она даже не смела надеяться. – Ничего, привыкнет. Как и все мы.
Мэдди пригласила дочь пообедать, Элизабет пришла в восторг и попросила называть ее Лиззи. Они отправились в кафе на углу. По пути туда Мэдди обнимала дочь за плечи. За клаб-сандвичем и гамбургером Лиззи все ей выложила о своей жизни, друзьях, страхах, радостях, а потом сама засыпала Мэдди вопросами. Об этой встрече она мечтала всю жизнь; Мэдди о ней и мечтать не смела.
В три часа они вернулись в студию. Мэдди дала дочери все свои контакты, записала ее номер и пообещала часто звонить, чтобы быть в курсе ее дел. Разобравшись с Джеком, она хотела пригласить дочь на уик-энд в Виргинию. Услышав, что за ней пришлют самолет, Лиззи изумленно вытаращила глаза.
– У вас собственный самолет?!
– У Джека.
– Вот это да! Моя мама – телезвезда, а у папы личный самолет! С ума сойти!
– Какой он тебе папа… – возразила Мэдди так мягко, как только могла, думая о том, что подобные новости совершенно не входят в его планы. Он не испытывал удовольствия даже от общения с собственными сыновьями, что уж говорить о незаконнорожденной дочери Мэдди! – Но человек он неплохой… – Ей стало неудобно, потому что это была ложь. Но пока не имело смысла объяснять Лиззи, насколько она несчастна, тем более говорить о консультациях у психиатра, чтобы набраться храбрости и уйти от мужа. Оставалось надеяться, что Элизабет в отличие от нее не подвергалась насилию. Вроде она ничего такого не говорила – похоже, ее дочь прекрасно приспосабливается к обстоятельствам. Как ни тяжело было признать, но Мэдди не исключала, что судьба Лиззи сложилась удачнее, чем можно было предположить для сироты – она не видела, как Бобби Джо сталкивает ее мать с лестницы, а Джек всячески тиранит… Но сорваться с крючка – непростое дело, к тому же Мэдди чувствовала ужасную вину за свой поступок. От одного слова, даже произнесенного мысленно, ее начинала бить радостная дрожь. Дочь! У нее есть дочь!