– Дэймон? – прошептала я хриплым голосом.
Его голова резко повернулась, и внезапно он уже смотрел на меня сверху вниз. Наши взгляды снова встретились, и на этот раз я разглядела в красивых глазах Дэймона нечто чувствительное, болезненное. И тут его большие руки обхватили мои плечи. Его прикосновение прожгло меня сквозь рубашку, оставив клеймо у меня на коже, и я думала – ждала, – что он притянет меня к себе, обнимет, и, хотя это не изменит тяжелой ситуации, мне все-таки станет легче.
Руки Дэймона судорожно схватили меня, и я сделала неуверенный вдох.
Глаза его сверкнули ярко-зеленым, когда он приподнял меня и отодвинул от себя примерно на расстояние полуметра.
Я уставилась на него, и что-то в глубине моей груди оборвалось.
– Дэймон?
Он ничего не сказал, отпуская меня, отрываясь от меня – казалось, палец за пальцем, – и его руки соскользнули с моих плеч. Он сделал шаг назад, снова переводя взгляд на человека за столом.
– Как… неловко, – ухмыляясь, пробормотала рыжая.
Я приклеилась к тому месту, куда он меня поставил, и горечь того, что он меня отверг, прожигала мою кожу, разрывая мои внутренности, словно я была из папье-маше.
– Кажется, кто-то ожидал настоящего воссоединения, – сказал из-за стола мужчина-Лаксен, судя по его тону, происходящее его забавляло. – А ты что думаешь, Дэймон?
– Я ничего не думаю, – с равнодушным видом пожал плечами Дэймон.
У меня открылся рот, но слов не было. Его голос, его интонация были не такие, как у сестры, но какими они были при нашей первой встрече. Тогда он разговаривал со мной с едва сдерживаемым раздражением, и, казалось, с трудом контролировал себя.
Дыра у меня в груди стала еще глубже.
В сотый раз со времени прибытия Лаксенов мне вспомнилось предупреждение сержанта Дэшера. На чью сторону встали бы Дэймон и его семья? Дрожь пробежала у меня по позвоночнику. Я обхватила себя руками, не в состоянии осмыслить то, что только что произошло.
– А ты? – спросил человек за столом. Не услышав ответа, он сделал еще одну попытку. – Кэти?
Мне пришлось на него посмотреть. От этого взгляда хотелось отшатнуться.
– Что? – Мне не было уже никакого дела до того, что на этом слове мой голос сорвался.
Человек улыбнулся, обходя стол. Мой взгляд метнулся к Дэймону, когда тот пошевелился, чем сразу же привлек внимание красивой рыжей Лаксенши.
– Ты ожидала более личного приветствия? – спросил мужчина. – Может, чего-то более сердечного?
Я понятия не имела, что на это ответить. У меня было такое чувство, словно я упала в кроличью нору, и то слева, то справа ко мне летели предупреждения. Какой-то первобытный инстинкт подсказывал мне, что я окружена хищниками.
Со всех сторон.
– Я и не знаю, что… думать. – Я почувствовала, как горло мое запылало от подступающих слез.
– Понимаю, что все это для тебя слишком. Мир, каким ты его знаешь, находится на пороге великих перемен, а ты здесь и даже не знаешь моего имени. – Человек так сильно оскалился, что я задалась вопросом – не больно ли ему? – Можешь называть меня Роландом.
Он протянул мне руку.
Мой взгляд упал на его руку, но я даже не пыталась ее принять.
Роланд с хохотком отвернулся и пошел обратно к своему столу.
– Так, значит, ты гибрид? Ты подверглась мутации и так тесно связана с Дэймоном, что если один из вас умрет, другой последует за ним?
Вопрос Роланда застал меня врасплох, но я хранила молчание.
Он присел на край стола.
– В сущности, ты первый гибрид, которого я вижу.
– В ней нет ничего особенного, – фыркнула рыжая. – Говоря по правде, она довольно мерзкая, словно грязное животное.
Как бы глупо это ни было, мою кожу опалило чувство стыда, потому что я была мерзкой, и Дэймон только что в буквальном смысле отстранил меня от себя. Моей гордости – всему, что у меня есть, – прилюдно нанесли урон.
Ролан усмехнулся.
– У нее был тяжелый день, Сади.
Когда я услышала ее имя, каждый мускул моего тела сжался, и мой взгляд снова метнулся на нее. Значит, это Сади? Та самая, кого Ди застала за приставаниями к Дэймону – моему Дэймону? Сквозь растерянность и боль проступил гнев. Само собой, она должна была оказаться чертовой ходячей моделью, а не каким-то чучелом.
– Тяжелый или нет, ее трудно представить чистой. – Сади взглянула на Дэймона и положила руку ему на грудь. – Я даже разочарована.
– Неужели? – спросил Дэймон.
По всему моему телу побежали мурашки, а руки разомкнулись.
– Да, – промурлыкала она. – Я действительно считаю, что ты достоин лучшего. Намного лучшего.
С этими словами она провела окрашенным в красный цвет ногтем по середине его груди, по животу, а потом прямо к пуговице на джинсах.
Так я тебе и позволила – держи карман шире!
– Убери от него руки.
Голова Сади повернулась в мою сторону.
– Что такое?
– Я вроде бы не заикаюсь. – Я сделала шаг вперед. – Но, похоже, тебе нужно, чтобы я повторила. Так вот – убери от него свои гребаные руки.
– Хочешь меня заставить? – спросила она, приподняв уголок пухлой красной губы.
Где-то в глубине сознания я понимала, что Сади двигается и говорит не так, как другие Лаксены. У нее были слишком человеческие манеры, но у меня не было времени сосредоточиться на этой мысли, потому что Дэймон поднял руку и убрал ее ладонь.
– Прекрати, – пробормотал он, понизив голос, как бывало, когда он поддразнивал. У меня перед глазами все окрасилось в алый.
Фотографии на стенах затряслись, а бумага на столе начала подниматься. По коже прокатился электрический разряд. Я думала, что через секунду со мной произойдет то же, что с Бет: я поднимусь под потолок, раздирая красное на нити…
– И ты прекрати, – обратился Дэймон ко мне, но поддразнивающая нотка ушла из его голоса. В его словах звучало явное предупреждение, разом лишившее попутного ветра мои наполненные гневом паруса.
Фотографии на стенах опустились на место, а я воззрилась на Дэймона. Уж лучше бы он дал мне пощечину.
– Поразительно, – проговорил Роланд, глядя на меня так, как, наверное, смотрели на Лаксенов все ученые «Дедала», когда впервые установили с инопланетянами контакт. – Ты овладела многими из его способностей. Это поразительно, но в то же время дает нам повод для беспокойства.
– Вынужден с этим согласиться, – сказал один из мужчин-Лаксенов.
Роланд наклонил голову.
– Мы более высокая форма жизни, и так тесно соприкоснуться с чем-то вроде тебя – это… как бы это сказать, запредельная мерзость. Ты не должна существовать. Уж не знаю, какую травму ты получила, но она должна была тебя убить.