— А теперь веришь? — Джейн поцеловала его в шею.
— Да. — И он снова стал целовать ее.
Кажется, он решил заставить поверить и ее тоже. Он ласкал каждый сантиметр ее тела. Она чувствовала на коже его горячие губы. Она испытывала такие необыкновенные чувства впервые со времен своей молодости. Она выгибалась под его нежными прикосновениями, ей хотелось большего.
Дилан провел рукой у нее между ног, и ей казалось, что она такая же жаркая и влажная, как сад, а протянув руку вниз, она обнаружила, что он тверже, чем можно было представить. Их глаза встретились, и она не могла и не хотела отвести взгляд, и он вошел в нее.
Она закусила губу. Слезы наполнили ее глаза, она чувствовала себя связанной с ним, физически неразделимой. Их сердца соприкасались. Она потянулась вверх и дотронулась до его щеки дрожащими пальцами.
— Джейн, ты не знаешь… — сказал он, — я никогда раньше ничего похожего не чувствовал…
— Знаю, — прошептала она, ощущая его так глубоко в себе. — Я тоже…
Их тела жили собственной жизнью, они горели в огне. Джейн закрыла глаза, ухватилась за решетки кровати. В открытое окно дул прохладный ветер, остужая ее кожу, заставляя ее выгибать спину, чтобы оставаться поближе к нему.
Она не выдерживала этого странного потрясающего чувства внутри нее — всю жизнь она сдерживалась, хранила любовь в себе — и он тоже не мог сдержаться, они оба испытали оргазм одновременно, когда звезды затанцевали в ветках деревьев у окна, и белые занавески медленно и мягко колыхались от вечернего ветерка.
Пораженная и уставшая, но такая заполненная, Джейн откинулась на подушку. Она видела свет, если закрывала глаза. Это были звезды или что-то еще? Дилан был здесь, рядом с ней. Он дотронулся до ее лица. Его губы шевелились, он шептал что-то, и она услышала:
— Я говорил, что мне надо тебе кое-что сказать… Я люблю тебя, Джейн. Вот что я хотел сказать… хотел сказать тебе.
Джейн взяла его руку и поцеловала пальцы. У нее кружилась голова от эмоций и наслаждения, разумные мысли оставили ее. Правда про Хлоэ рвалась наружу, но она не могла ничего с этим поделать.
Ей надо поспать.
Ей снились разные сны. Она видела сад, звезды на небе, открытое окно чердака Хлоэ, на чердаке на полках лежали звезды… и звезды оживали… они становились танцующими девочками… Хлоэ и Изабелл… И Джейн видела их всех вместе, за столом, Джейн и Дилан, Хлоэ и Изабелл… И она чувствовала, что он целует ее в губы и дотрагивается до ее шеи… ей снились его глаза, когда девочки спрашивали насчет медальона, он думал, что она не заметила… он боялся, что она носит с собой фотографию другого мужчины, так близко к своему сердцу… но это не мужчина, и она так хотела рассказать ему… это вовсе не мужчина, вот что мне надо тебе сказать… это моя дочь… Это…
— Хлоэ! — воскликнул он.
Джейн проснулась, лежа в кровати Дилана Чэдвика, и увидела, что он сидит рядом с ней, держа в руке ее открытый медальон (цепочка по-прежнему оставалась у нее на шее), и рассматривает фотографию шестнадцатилетней давности.
— Дилан, — прошептала она, отстраняясь, сжимая в руке открытый медальон.
— Откуда у тебя фотография маленькой Хлоэ? — спросил он серьезным, чужим голосом.
Джейн не могла говорить. Она еще не совсем проснулась и была расслаблена после ночи любви. Он одолжил ей футболку, и она пахла им, их телами. Господи, почему она позволила уговорить себя и не рассказала все сразу? Он облокотился на локоть и выпрямился, глядя на нее сверху вниз. Его глаза в темноте светились зеленым; где-то в саду ухнула сова, отправляясь на охоту.
Женщина села прямо, завернулась в простыню и потянулась к руке любимого. Он отклонился, отказываясь брать ее за руку.
— У меня есть такая же, — сообщил Дилан, — или очень похожая.
Он встал с постели и подошел к столу. Взяв одну из фотографий в рамочке, мужчина подошел с ней к кровати. На снимке была запечатлена Хлоэ, совсем малышкой, от силы несколько дней после рождения. С ленточкой в волосах, с маленькой желтой ленточкой, которую ей повязала медсестра, выделяя из остальных детей.
Джейн тихонько вскрикнула от нахлынувших эмоций. Эта фотография была куда больше той, что она носила в медальоне. Маленькие кулачки Хлоэ прижаты к подбородку, у нее были такие очаровательные круглые щечки и темные волосы. Она крепко зажмурила глаза, как будто пыталась удержать какой-то дивный сон. Желтый бантик напоминал бабочку. Один и тот же бантик, на обеих фотографиях.
— Хлоэ, — пробормотала Джейн.
— Ее фото в твоем медальоне, Джейн, — медленно произнес Дилан. — Ее волосы, лента — это точно она. Откуда у тебя этот снимок?
— Она моя дочь, — наконец призналась Джейн.
Итак, она сказала это. Через открытое окно дул легкий ветер, играя с белыми занавесками. Ветер подхватил слова Джейн и завертел их по комнате. Они звенели в ее ушах. Они заставили Дилана сделать шаг назад, заставили его покраснеть.
— Она твоя дочь?
— Я родила ее, когда мне было двадцать, — попыталась объяснить Джейн, — когда я училась в Браунском университете… она и была той причиной, по которой я его бросила.
Дилан не ответил. Он стоял совсем неподвижно в середине комнаты, глядя на Джейн. Видел ли он темные волосы и голубые глаза своей племянницы? Ямочки на ее щеках? Морщинку между бровями? Острые скулы? Или он видел человека, обманувшего его доверие? Джейн дрожала, не зная этого.
— Я любила ее, — сказала она, — я обнимала ее. На этой фотографии, — она постучала по медальону, — я обнимала ее. Медсестра дала мне эту ленту, и я попросила ее сфотографировать Хлоэ, и пообещала, что никогда не сниму медальон. И я никогда не снимала его.
— Но как?.. — начал было Дилан, но затем остановился, как будто не в силах задать столь серьезный вопрос.
— Мама убедила меня, что так будет лучше, — ответила Джейн, — что я еще слишком молода. Что мне следует закончить учебу. Что ребенку будет лучше с настоящей семьей, с матерью и отцом.
— Моим братом и Шерон…
Джейн кивнула, обнимая колени:
— Моя мать знакома с твоей. Она знала, как твой брат мечтал о ребенке… Это казалось отличным выбором.
— Так и было. Так и есть. — Взгляд Дилана стал суровым.
— Я хотела оставить ее, — прошептала Джейн. Ее сердце было разбито. Она чувствовала, как все рушится. Она прочитала это в глазах Дилана: он ненавидел ее за то, что она сделала. Возможно, не за то, что она отдала дочь, но за то, что она вернулась за ней. За то, что вмешалась в жизнь девочки и его родных, вошла в дом, где ее не ждали.
— Ты поступила правильно, — заметил Дилан, — подарила ей лучшую жизнь.
Джейн не могла вымолвить ни слова. Она не верила в то, что это действительно так. Она думала о связи между ней и Хлоэ и о тех пятнадцати годах, когда они были лишены общества друг друга.