— Я знала Хлоэ, — сказала Джейн. — Даже до того, как встретилась с ней прошлой весной, потому что она моя. Так же, как и Изабелл твоя… и она с тобой. Я знаю, что она всегда с тобой. И навсегда.
Дилан обнял любимую и нежно прижал к себе. Она чувствовала, как он обнимает ее, как будто хочет сделать частью себя. Их губы встретились, и они целовались так тепло, медленно и вечно, и, закрыв глаза, Джейн не была уверена, что знает, где начинаются и где заканчиваются их тела.
— Мне нравится это слово, — сказал он.
— Какое?
— Навсегда, — повторил он. — Мне оно очень нравится.
— Хорошее слово, — согласилась она. Музыка стала громче. Дилан открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом просто улыбнулся и поцеловал ее снова. Они лежали в стоге сена, их сердца бились в унисон, а под ними танцевали люди, и луна поднималась все выше на небосклоне. Вдруг они услышали удар. Потом еще один.
— Кто-то кидает в нас яблоки, — сказал Дилан.
— Дай угадаю. — Джейн посмотрела вверх, широко улыбнулась и встретилась глазами с Хлоэ, рядом с ней стояла Мона, и они смотрели вниз с башенки.
Маргарет принарядилась. Она надела лучшее осеннее пальто — из коричневого кашемира, которое она купила перед выходом на пенсию. Она тогда еще не знала, как сложится ее жизнь, и решила позаботиться о себе. И она потратила деньги не зря — прошло уже десять лет, а пальто такое же красивое, как в день покупки.
Машина ехала по темным сельским дорогам. Маргарет попросила водителя открыть окна, и запах осени, опавших листьев заполнил пространство автомобиля. Маргарет была слегка напряжена, но, вдыхая эти осенние запахи своего любимого Род-Айленда, она почувствовала себя молодой и свободной.
— Я еду на танцы, — громко заявила она.
— Верно, Маргарет, — отозвался водитель.
— Там будут мои дочери.
— Знаю. Это восхитительно.
— Я познакомлюсь со своей внучкой.
— Должно быть, вы очень рады.
— О, да. Ее зовут Клоув.
— Клоув — очень необычное имя.
— Не Клоув. Рози.
— Это мило.
— Нет, подождите-ка. Не Рози. Как-то… по-другому…
Маргарет закрыла глаза. Машина подпрыгивала на кочках. Все остальные спали. Они все время спали. Люди в доме престарелых так быстро устают. Может, это от того, что у них была такая бурная жизнь раньше. Какая жизнь! Так много воспоминаний, полных радости и горя. Это один из уроков, выученных Маргарет…
Куда важнее, чем математика, история, биология, даже чем английский — уроки сердца. Директор Маргарет с трудом могла поверить, что ей принадлежат такие еретические идеи. Но жизнь научила ее: все, что имеет значение, — это любовь. Друзья, семьи, мужья — все они связаны.
Только бы она могла передать это знание своим любимым, своим дочерям. Она боялась, что была к ним слишком строга. Она сдерживала свою любовь к ним. Их отец причинил ей столько боли, что она научила их не доверять мужчинам.
Посмотрев направо и налево, она почувствовала странную смесь грусти и радости, понимая, что сейчас она учится заново.
— Ральф, — сказала она, осторожно стукнув его по плечу. Потом, повернувшись в другую сторону, она потянула за рукав Билла. — Билли, проснись. Мы почти приехали.
— Аррх, — пробормотал Ральф. — Приехали?
— Нет, но подъезжаем, — объяснила Маргарет.
— Ты разбудила Билли? — спросил Ральф.
— Пытаюсь, — засмеялась Маргарет, — но он крепко спит.
— Грустно это, — заметил Ральф, — что два взрослых мужчины не могут пободрствовать пятнадцать миль, чтобы сопровождать леди на танцы.
— Я ваша леди? — улыбнулась Маргарет.
— Да, — Ральф сжал ее руку, — только Билли не говори. Давай, пора его поднимать. Надо, чтобы, когда мы вошли, он был собран. Хотя «вошли», это я, конечно, с иронией. Моя леди…
Она не могла перестать улыбаться. Наклонившись, она подергала Билли за руку.
— Дорогой, — громко сказала она, — мы почти приехали.
— Фрррр, — пробормотал Билл, немного слюны попало на его замечательный голубой пиджак. Маргарет уже приготовила платок, он заплакал. — Ффффррррениии. Слабодень. Гренвилл.
— Знаю, Билли, — проворковала она, вытирая ему слезы, — я знаю.
— Давай, приятель, — скомандовал Ральф, — нам еще предстоит сражаться за право пригласить Маргарет на танец, и я хочу, чтобы битва была честной. Давай приводи себя в порядок.
— Ладно, — сказал Билл, — очень хорошо. Почти приехали?
— Вообще-то приехали, — отметила Маргарет, когда воздух в машине наполнился ароматом яблок. Сладким, острым… Как будто, проехав через ворота в сад Чэдвик, они попали в райские кущи.
— Первый танец — мой, — сказал Ральф, целуя ее в левую щеку.
— Нет, мой. — Билл поцеловал правую.
Маргарет прикрыла глаза, но луна была такой большой и яркой, что она видела картины из своей жизни, лица и события. Она подумала о том, как любила танцевать с бывшим мужем. Томас был отличным танцором. У них было много счастливых часов на танцплощадке. Он подарил ей двух прекрасных дочерей.
— Дочери, — прошептала Маргарет. — Сегодня я познакомлюсь с дочерью Джейн.
Водитель припарковал автомобиль. Звучала музыка. Маргарет поправила слуховой аппарат Билла, чтобы он тоже ее услышал. Ральф сжал ее руку. Маргарет чувствовала запах яблок. Водитель открыл дверцу. Это был приятный молодой человек по имени Эрнест. Маргарет ему улыбнулась.
— Готовы, Маргарет? — спросил он.
Она кивнула. И вдруг вспомнила.
— Хлоэ, — сказала она, — мою внучку зовут Хлоэ.
Хлоэ, Мона, Дилан и Джейн, стоящие на башенке, заметили, как подъехала машина. Автомобиль миновал яблоневую аллею, обогнул холм, он двигался так медленно, как будто вез что-то хрупкое. Джейн чувствовала, что радостное возбуждение Хлоэ смешивается с нервозностью.
— Что, если я ей не понравлюсь? — спросила Хлоэ.
— Она тебя полюбит, — возразила Джейн.
— Вдруг она злится на меня.
— За что?
— За то, что я чуть не разрушила всю твою жизнь, — нахмурилась Хлоэ.
Джейн тяжело вздохнула. Остальные стояли рядом, но она смотрела только на Хлоэ. Девочка смотрела на нее, ее глаза казались голубыми и чистыми, как родниковая вода. Они скрывали загадки, и вопросы, и все ответы, о которых Джейн когда-либо мечтала.
— Ты бы никогда этого не сделала, — сказала Джейн.
— Думаю, я могла бы, — возразила Хлоэ. — И сделала… видишь, я знаю.
Джейн посмотрела на нее.
— Ты знаешь, что я знаю, ты сама там была. Это длилось недолго, уж точно не девять месяцев, но недолгое время в начале июня, когда я думала, я думала…