Долгий взгляд на правнучку был строгим и властным. Хозяйка переносила на девочку невысказанный укор или даже обвинения во всем, что случилось с ее родителями, хотя и понимала вздорность такой позиции. С другой стороны, Нина была последней надеждой на продолжение их рода. Софья Львовна подолгу размышляла об этом важном для нее вопросе и, как было заведено в этой семье, все решила и спланировала сама.
– Девочка у нас единственная наследница, и я хочу, чтобы она упорно занималась. К тому моменту, когда я уйду в мир иной, Нина должна стать образованной и сильной. Не вертихвосткой, думающей только о тряпках и романах, а настоящим воином.
– Как бабушка, – продолжила ее мысль девчушка.
Ответ явно понравился хозяйке, и она позволила себе чуть улыбнуться краешками густо накрашенных губ. В наступившей паузе все взоры были обращены к Софье Львовне, и она, как настоящий актер, сыграла свою роль великолепно. Не отводя тяжелого взгляда от девочки, которая тут же съежилась, вбирая голову в плечи, солидная дама чуть покачала пышным париком.
– Будь осторожна с лестью, моя дорогая, – наконец-то произнесла хозяйка. – Глупый проглотит, не задумываясь, а вот умный человек насторожится. Нельзя со всеми играть в поддавки. Сначала узнай, какую музыку предпочитает слушать собеседник, и только потом начинай свою партию.
Хозяйка перевела взгляд на Варю, чуть изменив выражение лица.
– Надеюсь, ты заметила, что Нину господь одарил живым умом и наблюдательностью, но вот с трудолюбием он явно поскупился. Твоя задача научить ее любить книги. Старые умные книги. Чтобы она не тратила время, болтаясь по своему дурацкому Интернету или перед телевизором, где на каждом шагу расставлены ловушки для простаков. Я все жду, когда она поймет это сама, да, видно, не судьба.
– Ну, бабушка, – длинные реснички умоляюще захлопали.
– Да ни один миллионер в мире, – Софья Львовна подняла пышный палец с солидным кольцом, – не станет делиться своими секретами перед публикой. А с этих экранов только и бубнят советы, как стать миллионером. Так могут выступать только аферисты, выдающие себя за Рокфеллера. Я вас умоляю! Или того хлеще, – не заработать, а выиграть миллион. Вот это по-русски! Сиди в дырявом халате перед экраном, и тебе привезут мешок с деньгами. Прогресс налицо – слезли с печи к говорящему ящику. Богатейшая в мире страна берет в долг у зарубежных жуликов. Смотрят в рот болтунам, которые врут и воруют, решая вечный для русских вопрос. Вершки или корешки! Не дураки и дороги беда русского человека, а богатство его страны. Спотыкаются о него, а что делать с эдаким добром не знают. Проходимцы ужом пролезают в начальники, чтобы воровать, но умело распускают о себе слух, что, мол, дураки. Русский мужик водки выпьет, начальника поругает и успокоится. А зря. Ну да ладно. Что-то я расшумелась.
За столом воцарилась тишина, никто не решался продолжить тему или предложить новую. Здесь царствовала только одна королева, и в ее присутствии остальные опускали взоры. Разве что правнучка иногда позволяла себе вольности, но она пользовалась своим особым положением только тогда, когда чувствовала, что главе семейства это понравится. Пауза могла затянуться надолго. Все зависело от того, насколько глубоко задумывалась над своими непонятными проблемами хозяйка. Так было и на этот раз.
В сон женщины, неспокойно дремавшей в большой квартире на третьем этаже старинного дома, восстановленного умелыми мастерами, медленно прокрался утренний перезвон. Он был со звонницы церкви равноапостольной Марии Магдалины, которая стояла наискосок в Апраксином дворе, и поэтому чужаком себя здесь не считал. Хозяйка шикарной квартиры на Садовой нарочно оставляла окно своей спальни открытым на ночь, чтобы он, словно гуляка, колобродивший до утра, все же вернулся. Занавески бесшумно колыхнутся, расступаясь и пропуская бродягу в спальню. В отличие от этих заговорщиков, всегда потакавших озорному перезвону и заигрывавших с ним своими легкими одеждами, зануда кондиционер недовольно гудел в углу, – где это видано, чтобы открывать окно при включенном кондиционере. Но хозяйку слушались все. Даже строгий охранник, каждый раз звонивший со своего поста на первом этаже большой парадной дома на Садовой и настоятельно просивший проверить запоры на окнах, так как сработали датчики на его пульте с лампочками, ничего не мог поделать.
Мария Михайловна весело отшучивалась, что ее крестная просыпается рано, значит, и ей грех валяться в постели. При этом она томно вздыхала, мысленно продолжая эту фразу холодным словом. Одной. Конечно, ни охранник и никто иной, присутствующий при этом разговоре, не слышал этого безжалостного слова, но оно было написано на лице хозяйки. Несомненно, такая красивая и состоятельная женщина легко могла бы разделить участь многих и многих соплеменниц, делающих вид, что живут семьями, но на самом деле признававшихся себе в том, что живут рядом, а не вместе. Особенно остро такие признания, словно острые приступы боли, посещали замужних соплеменниц по утрам, когда нечто похрапывало рядом, не вызывая особых эмоций. Кто-то старался поглубже спрятать мысль, что это просто сделка, обмен ее свежести на его средства, кто-то уговаривал себя, что главное – дети, а иные придумывали себе тайную страсть, уподобляясь героиням сериалов. Все это напоминало игру, а ведь когда-то мечталось о настоящем.
Именно поэтому хозяйка большой квартиры на Садовой позволяла себе такую роскошь, как жить в ожидании, установив жесткие рамки. Разве что одна слабость все же допускалась в ее строгом распорядке. Утренний озорник с колокольни Марии Магдалины навещал ее на рассвете, деликатно проникая во многие Машины сны и меняя их к лучшему. Причем делал он это с удовольствием. На правах ночного гуляки ему позволялось пройтись вдоль стройных длинных ног хозяйки, едва прикрытых простынями с драконами, которые не сводили огромных злых глаз с гостя. Потом коснуться загорелой кожи на красивом подтянутом животике, прилагая все усилия, чтобы удержаться и не скользнуть под драконов. Зато полюбоваться красивой женской грудью гуляке не возбранялось. Он делал это с наслаждением, медленно и очень аккуратно, чтобы не разбудить хозяйку. Если бы этот озорник имел голову, она непременно бы закружилась, а имей он сердце, оно бы затрепетало и остановилось при виде этой красоты. Утренний перезвон очень гордился тем, что он не был бестелесным призраком, обитавшем в храме на Апраксином дворе. Однажды ему довелось услышать умный разговор двух священников о колоколах, из которого стало ясно, что колокольный перезвон есть субстанция физическая, основанная на колебаниях воздуха. После чего утренний перезвон стал свысока поглядывать на остальную бестелесную братию, относящуюся к призракам, отчего сыскал среди всех обитателей богоугодного заведения незавидную долю задаваки и воображалы. Он даже стал почитать себя выше вечернего перезвона, хотя тот и гордился сладким титулом – малиновый. Тут можно было поспорить, что слаще – натыкаться с разбега низкими басами на одежду набожных прихожанок или ласкать, прости мя Господи, нежным утренним перезвоном спящую красавицу.
Короче, бестелесная братия храма, что стоял наискосок от дома на Садовой, записала утренний перезвон в еретики и отступники, хотя все его рассказы о блондиночке в шикарной квартире слушала. Затаившись и с интересом. Соблюдая приличия, они даже пробовали жаловаться на гуляку церковному начальству. Да тем недосуг было, а может, и еще что. То неведомо. Хотя…