Я оглядываюсь по сторонам, ожидая увидеть кого-то, кто сейчас следит за мной, но темнота подползает все ближе, и я вижу всего на несколько шагов. Я дрожу и воюю с ключом, потом теряю терпение, не в силах победить темпераментный замок, и от злости с силой пинаю дверь ногой. С нее слетают куски старой краски, но я бью снова и снова: мои долго сдерживаемые эмоции находят выход в этой вспышке бессмысленной ярости. С замком это, конечно, помочь не может. Я в конце концов останавливаюсь, прижимаюсь лбом к двери и наконец успокаиваюсь настолько, что могу снова попробовать совладать с ключом.
Коттедж кажется холодным и негостеприимным, как будто тоже присоединился к деревне, которая хочет прогнать меня отсюда. Я не зову Боу, потому что знаю, что его здесь нет, а когда захожу в кухню, чтобы проверить, работает ли плита, то нахожу на столе записку.
Боу в клетке в клинике. Напиши мне, когда вернешься. П.
Этого достаточно, чтобы я поняла: все кончено. Я не могу сдержать слез, закипающих в глазах, поэтому крепко зажмуриваюсь, чтобы не дать им пролиться на щеки. Я напоминаю себе, что сама выбрала этот путь и теперь должна следовать ему.
Дублируя лаконичность Патрика, я шлю ему сообщение в одну строчку, и он отвечает, что завезет Боу после работы. Я надеялась, что он пришлет кого-то другого, но мысль, что я увижу его, вызывает одновременно и радость, и тревогу.
До его приезда у меня есть два часа. За окном уже темно, но я не хочу оставаться здесь. Я снова надеваю пальто и выхожу на улицу.
Берег ночью — весьма любопытное место. На вершине скалы никого нет. Я спускаюсь к морю и стою на мелководье, и мои ботинки на несколько секунд скрываются в воде каждый раз, когда набегает очередная волна. Я делаю шаг вперед, и теперь уже вода лижет края моих брюк. Я чувствую, как холодная влага ползет вверх по ногам.
И продолжаю идти.
Уклон песчаного пляжа в Пенфаче очень пологий, отмель тянется в море на сотню метров или даже больше, прежде чем шельф заканчивается и дно уходит в глубину. Я смотрю на горизонт и переставляю одну ногу за другой, чувствуя, как песок засасывает меня. Вода прошла уровень коленей и теперь брызгает мне на ладони, и я вспоминаю, как мы с Евой играли у моря, таскали детские ведерки, набитые морскими водорослями, и перепрыгивали через волны с гребешками пены. Очень холодно, вода бурлит уже вокруг бедер, у меня перехватывает дыхание, но я все равно продолжаю двигаться. Я больше уже ни о чем не думаю, просто иду и иду дальше в море. Я слышу какой-то рев, но, если он исходит от моря, никак не пойму, предупреждает оно меня или зовет. Теперь двигаться стало труднее: я уже по грудь в воде, и каждый раз, переставляя ногу, приходится бороться с весом воды. А потом я падаю: попадаю ногой в какую-то яму и ухожу под воду. Я мысленно приказываю себе не плыть, но этот внутренний голос остается без внимания, а руки начинают молотить по какой-то своей собственной договоренности. Вдруг я думаю о Патрике, который будет вынужден искать мое тело, пока его, побитое об скалы и изъеденное рыбами, не выбросит прибоем на берег.
Словно получив пощечину, я неистово встряхиваю головой и делаю глоток воздуха. Я не могу этого сделать. Я не могу провести всю жизнь, убегая от допущенных ошибок. В панике я потеряла из виду берег и теперь бултыхаюсь по кругу, пока облака наконец не расходятся и луна не освещает высокие скалы над пляжем. Я начинаю плыть. С момента, когда я дошла до края шельфа, меня отнесло в море, и теперь я чувствую под собой только ледяную воду, хотя все время пытаюсь нащупать ногами опору. Ударяет волна, и я захлебываюсь попавшей в рот соленой морской водой, испытывая позыв к рвоте, когда пытаюсь дышать сквозь душащий меня кашель. Мокрая одежда очень мешает, но я не могу сбросить с ног шнурованные ботинки, которые тяжким грузом тянут меня книзу.
Руки у меня болят, грудь сдавило, но голова по-прежнему ясная, и я, набрав воздуха, опускаюсь под воду, сосредоточившись на том, чтобы грести сквозь волны. Когда я выныриваю и делаю следующий вдох, мне кажется, что я уже ближе к берегу, и я повторяю это движение снова и снова. Я тянусь ногой вниз и чувствую под носком ботинка что-то твердое. Я делаю еще несколько гребков и повторяю попытку. На этот раз я уже твердо стою на дне. Я плыву, бегу, ползу из моря; соленая вода у меня везде — в легких, в глазах, в ушах, и когда я добираюсь до суши, то еще некоторое время стою на четвереньках, приходя в себя, прежде чем поднимаюсь на ноги. Меня сотрясает неконтролируемая дрожь: от холода и осознания того, что я способна на столь непростительные вещи.
Добравшись до коттеджа, я сбрасываю одежду и оставляю ее на полу в кухне. Я натягиваю сухие теплые вещи, затем спускаюсь вниз и развожу огонь. Я не слышу приближения Патрика, зато слышу лай Боу, поэтому распахиваю дверь прежде, чем Патрик успевает постучать в нее. Я приседаю, чтобы поздороваться с Боу и спрятать свою неуверенность при новой встрече с Патриком.
— Зайдешь? — спрашиваю я, выпрямляясь.
— Мне нужно возвращаться.
— Всего на минутку. Прошу тебя.
После короткой паузы он заходит в дом и закрывает за собой дверь. Он не делает попыток сесть, и несколько секунд мы просто стоим друг перед другом, а Боу крутится у нас под ногами. Патрик смотрит мимо меня в кухню, где на полу вокруг груды промокшей одежды растекается лужа морской воды. На лице его мелькает тень смущения, но он ничего не говорит, и тут я окончательно понимаю, что все его чувства ко мне испарились. Его не волнует, где именно промокли мои вещи и почему даже с пальто до сих пор капает вода. Его заботит лишь ужасный секрет, который я от него утаила.
— Прости.
Неадекватно, зато от всего сердца.
— За что?
Он не собирается так просто отпускать меня.
— За то, что лгала тебе. Я должна была рассказать тебе, что я…
Договорить не удается, но Патрик приходит мне на помощь.
— Ты убила кого-то?
Я закрываю глаза. Когда я снова открываю их, Патрик уходит.
— Я не знала, как сказать это тебе, — говорю я, и слова из-за спешки наползают друг на друга. — Я боялась того, что ты можешь подумать.
Он мотает головой, как будто не знает, как меня понимать.
— Скажи мне только одно: ты уехала от того мальчика? Авария, все такое — это мне понятно. Но ты уехала, не остановившись, чтобы помочь, да?
Он заглядывает мне в глаза в поисках ответа, которого я ему дать не смогу.
— Да, — отвечаю я. — Уехала.
Он распахивает дверь с такой силой, что я испуганно делаю шаг назад. После этого он уходит.
28
В тот первый раз ты осталась у меня на ночь. Я натянул пуховое одеяло на нас обоих и лежал, глядя, как ты спишь. Лицо твое было открытым и спокойным, лишь глаза слегка подрагивали под полупрозрачной кожей век. Пока ты спала, мне не нужно было притворяться и держать дистанцию, чтобы ты не поняла, насколько глубоко я влюблен. Я мог просто вдыхать аромат твоих волос, целовать твои губы, ощущать на себе твое мягкое дыхание.