Тоби поставила машину позади церкви и подняла заднюю дверцу, чтобы обслуживающий персонал мог достать то, что она привезла. Оказалось, что у Милли есть подруга-каллиграф, поэтому карточки рассадки гостей были не напечатаны, а написаны от руки. Милли вообще внесла в организацию этой свадьбы много мелких штрихов, которые Тоби даже в голову не приходили. Они старались на все получать одобрение Виктории, но невеста лишь махала рукой, соглашаясь, поскольку была так поглощена своим романом, что собственной свадьбе почти не уделяла внимания. Тоби волновалась, что доктора Хантли такое пренебрежение может обидеть, но он, напротив, оправдывал будущую жену:
– Она не просто пишет историю Валентины, а проживает ее сама. Как только все окажется на бумаге, она к нам вернется.
Утром Тоби увидела в электронном почтовом ящике письмо, которое Виктория прислала ей ночью: «Моя душа наконец свободна». Она закончила книгу и собирается проспать часов двенадцать.
Тоби уже в который раз огляделась, не упустила ли чего. Шатер установили, мебель внутри собрали, и маленькие стулья в церкви расставили – «оперные», как назвала их Милли. «Такие же ставят в ложи в опере: жесткие, маленькие и крайне неудобные, – чтобы зрители не засыпали».
Тоби улыбнулась, вспомнив это забавное объяснение. Ей хотелось позже, когда все закончится, посидеть с Милли и просто поболтать о жизни, но пока такой возможности не было.
С дерева свисала гирлянда лампочек, а к стволу была прислонена стремянка. Тоби подумала, что, когда приедут рабочие, кто-нибудь может наткнуться на провод, поэтому вытащила стремянку, раскрыла и поднялась наверх, чтобы прикрепить гирлянду так высоко, как сможет дотянуться. В это время голос, который она почти не надеялась еще когда-нибудь услышать, произнес:
– Я знал, что найду тебя здесь.
Тоби захватили эмоции: счастье, гнев, желание, любовь, – причем все разом. Она пыталась сохранять спокойствие, но когда начала спускаться, то промахнулась мимо ступеньки и рухнула… прямо в его объятия.
Стоило только Тоби посмотреть в эти темные глаза, как благоразумие было тотчас забыто. Как Лекси однажды сказала, в глазах Грейдона тлел огонь. Ее руки сами обхватили его шею, губы прильнули к его губам, языки встретились.
– Я не смог без тебя, – пробормотал Грейдон, целуя ее лицо и обнимая так крепко, что она едва не задыхалась. – Скучал по тебе каждую секунду.
Тоби ведь думала, что они больше никогда не увидятся, не прикоснутся друг к другу, а он здесь, рядом, такой теплый, такой знакомый, будто часть ее самой. Она чувствовала, что он куда-то ее несет, но сознание было так полно его ласками, острой радостью от того, что они снова вместе, что она не задумывалась, куда. Только когда он поставил ее на ноги и перестал целовать, Тоби начала приходить в чувство, вдруг осознав, что Грейдон завел ее под деревья, подальше от церкви и шатров, и расстегивает на ней блузку. Он собирается заняться любовью здесь и сейчас, с ней, с Тоби, не с Табитой.
Тоби оттолкнула его на расстояние вытянутой руки: это было непросто, она сама не знала, что у нее столько сил, – но сделала это. Его глаза, полные желания, были похожи на темные озера. Он снова притянул ее к себе, но Тоби прошептала:
– Нет.
Он уткнулся лицом в ее шею:
– Ты права, мы пойдем домой.
– К тебе или ко мне?
– К тебе. Я собираюсь остаться здесь. С тобой. Навсегда.
Он говорил так, словно считал это уже решенным, но Тоби снова оттолкнула его:
– Ты не можешь!
На этот раз Грейдон, кажется, ее понял, но просто улыбнулся и сказал успокаивающим тоном:
– Все будет хорошо. Тебе не нужно ни о чем волноваться. Я уже обо всем позаботился.
– Вот как?
Тоби так и стояла на расстоянии вытянутых рук, хотя ладони и лежали у него на плечах. Грейдона это развеселило.
– Да. Мы с Рори разработали план. Давай найдем какое-нибудь уединенное местечко, и я тебе все расскажу.
– Уединенное? Вроде моей спальни? Мы займемся любовью, а потом будем лежать в объятиях друг друга и ты расскажешь, что вы с Рори запланировали мне на будущее?
– Вот именно! – подтвердил Грейдон. – Мы с тобой всегда во всем находили общий язык.
Тоби отступила на шаг.
– Я хочу убедиться, что правильно тебя понимаю. До твоего отъезда я поставила себя в глупое положение, пытаясь убедить тебя лечь со мной в постель, но ты отказался.
– Мне нужно было обязательно вернуться, и я не хотел лишать тебя невинности.
– Но теперь ты считаешь, что это возможно?
Грейдон улыбнулся:
– Главный пункт моего плана заключается в том, что мы с тобой поженимся. Сегодня. Я навел кое-какие справки: мы можем просто прийти в здание суда Нантакета, получить лицензию на брак, подняться на второй этаж, и там судья нас поженит.
– То есть все это, – она махнула рукой в сторону шатров и церкви, за деревьями, – нам не нужно?
Только по ее тону Грейдон начал догадываться, что Тоби не в восторге от его слов, и быстро добавил:
– Свадьбу как таковую мы можем устроить позже, во дворце.
– Вот как? И какое имя будет у того, за кого я выйду замуж?
– Обо всем этом нам еще предстоит поговорить. Возможно, нам с братом придется и дальше выдавать себя друг за друга.
Тоби шагнула к нему, и теперь в ее глазах полыхал гнев.
– А Дейна? Она знает, за кого выходит замуж?
Грейдон попятился.
– Помнишь, как ты сказала, что мне следует спросить Дейну, чего хочет она? Это была блестящая мысль! Я ее спросил, и оказалось, что у нее есть некоторые довольно твердые убеждения.
Тоби сделала еще один шаг к нему и угрожающе выдохнула:
– И что это за убеждения?
Ей показалось, что Грейдон слегка покраснел, хотя полной уверенности в этом не было.
– Она… э-э… Кажется, она с самого начала знала, кто из нас кто, а я ей никогда особенно не нравился. По ее словам, я «меч, застрявший в ножнах» – это такое ланконианское выражение, которое означает…
– Я догадываюсь, что оно означает. Она отказалась выходить за тебя замуж?
– Да.
– Значит, Дейна тебя бросила, и ты примчался сюда, чтобы предложить мне устроить свадьбу на потеху публике и всю жизнь жить во лжи, прятаться. Если когда-нибудь откроется, что ты ради меня бросил свое королевство, меня возненавидит вся твоя страна, может, даже мир. О том, что я соблазнила мужчину, с детства готовившегося стать королем, и сбила с предназначенного ему пути, будут писать книги.