Вошла Лида.
Она была одета очень аккуратно, шиш на макушке – неестественно гладок, юбка – отутюжена.
– Здравствуйте, Варвара Павловна, – сказала Лида. – Здравствуй, Регина.
Посмотрела на Илону и добавила, явно с тайным смыслом:
– Привет, Илона.
После чего в большой корректорской случилось двухминутное молчание. Языкастая Регина воздержалась от вариаций на тему «плодить нищету». Варвара Павловна, очевидно, хотела поговорить с Лидой наедине. А Илоне вдруг стало сильно не по себе. Вытащив Лиду из больницы, она вмешалась в Лидину судьбу, она приложила руку к рождению ребенка, который пока еще никому не нужен. Варвара Павловна правильно сказала: «Черт его знает, умно это ли глупо».
Ворвался Рома:
– Здрасьте-извините-опоздал!
– Балбес ты, – сказала Варвара Павловна. – Марш за гранками!
Рома постоял в дверях, обводя взглядом всю смену: Варвару Павловну за столом, монументальную и неуязвимую, Регину в модном джемперке с люрексом, Лиду – еще не снявшую дешевое пальто с коричневым фальшивым мехом, Илону…
Во взгляде был вопрос: ну, что тут у вас? И вопрос адресовался лично Илоне.
Рома ей нравился – он напоминал одноклассника Сережу: такой же маленький, тощенький, постоянно готовый всем услужить; он даже домашние задания делал, кажется, лишь для того, чтобы всему классу было, у кого списывать. И он был забавный – шустрый и суетливый, над ним можно было подшучивать, с ним можно было договариваться насчет походов за булочками с корицей, посидеть с ним в типографском буфете Илона никогда не отказывалась – он бегал за кофе и откуда-то добывал соленые орешки.
– Я в закуток, – с тем Илона вышла из большой корректорской одновременно с Ромой.
– Как Лидка? – сразу спросил он.
– Вроде хочет оставить ребенка.
– Так ей нужно заявление писать, – сразу сообразил Рома. – На матпомощь, на комнату в общаге. Ты же знаешь, в каких условиях она живет.
– А ты откуда знаешь?
– На прошлом съезде мы дежурили до четырех утра, потом нас развозили на машине. Я этот дом видел – там, наверно, крысы водятся.
– Так она же там прописана. Если бы не было городской прописки – можно было бы просить комнату в общаге, или нет?
– Я узнаю! – пообещал Рома. – В общаге все-таки вода горячая, душевые, внизу прачечная. И это ближе, чем Лидкина Савеловка.
Имелась в виду общага при высшей комсомольской школе. Там иногда давали комнаты молодым журналистам из глубинки. Для этого требовалось вмешательство редактора Бекасова, парторганизации и горкома комсомола. У Лиды была безупречная комсомольская репутация, ее знали в горкоме – должны были помочь…
– Надо поговорить с Варварой, – решила Илона.
– Так поговори!
Рома по-приятельски хлопнул Илону по плечу и унесся в типографию.
Редакция жила – где-то хохотали во всю глотку, где-то трещала пишущая машинка, По коридору пробежал фотокор Юра со своей необъятной сумкой, его попытался задержать Витя из отдела информации и услышал:
– Не могу, в номер, в номер!
Это были волшебные слова. Юра примчался с пленкой, которую еще нужно было проявлять, печатать снимки, сушить их, сдавать в цех на клише, убедиться, что клише сделаны правильно, а не в зеркальном отражении. Тот, кто работал в номер, был лицом неприкосновенным, потому что завтрашняя газета – превыше всего.
Из кабинета вышел Бекасов – высокий, сутулый, вечно озабоченный, с сегодняшним номером в руке. Он прошел в корректорскую, и это Илоне сильно не понравилось – значит, проскочила ошибка.
На сей раз ошибка была не самая страшная – Жанна при ревизионной читке проворонила бяку на переносе, и вместо «трудящиеся» получилось «трущиеся». На выговор такая оплошность еще не тянула, потому что – в проходном материале о соцсоревновании. Вот если бы в докладе Брежнева – тогда ох…
Варвара Павловна поговорила с Лидой наедине, и Регина тихонько сказала Илоне:
– Ты к ней теперь не суйся. Она переваривает.
И так было ясно, что переваривает. И потому Илона, не приставая к подруге со всякими благоглупостями, вечером помчалась на репетицию.
– Ты где пропадаешь? – напустился на нее Буревой. – Мы в прошлый раз сцену с крысой прогоняли. Такая сцена – а ты где-то шастаешь!
Объяснять Буревому, что произошло, Илона не могла – это же все равно, как если бы объяснять птице методику плавания, как объяснять рыбе правила вертикального взлета. Мир Илоны был четко поделен на две половины – приземленную и возвышенную. Буревой бы просто не понял, как можно пренебречь репетицией ради поездки в Савеловку.
– Вот, – Буревой дал ей листок. – Чтобы к следующей репетиции от зубов отлетало.
Илона прочитала вполголоса:
– «Я лесная елочка, зеленая иголочка…»
Первая мысль была – что еще за маразм? Потом она сообразила – обязаловка! «Аншлаг» должен участвовать в заводских «елках» и, кстати, в большом новогоднем отчетном концерте. Там все кружки и студии показывали свои достижения, и особенно страшными они были у вокалистов: в их кружке собрались любители оперного жанра и исполняли исключительно классику, в меру своих скромных возможностей. Оркестр народных инструментов с балалайками, дуделками и ложками – и тот лучше звучал.
Для концерта Буревой готовил Веронику, Володю, Бориску. Он выбрал подходящий кусочек из пьесы Алешина «Дипломат», в котором все имелось – и конфликт, и юмор, и правильное понимание политики. А тех, кто пока талантами не блистал, – на «елки», пусть детишек веселят.
– Что? – спросил Буревой. Его лицо сделалось хищным – с таким лицом хорошо д’Артаньяна играть. Вот бы ему когда-нибудь…
– Выучу.
– На сцену! Вероника позвонила, что не придет, будем с тобой гонять эпизод «Подвал». Дима, Гоша – на сцену!
Это был праздник немыслимый!
Праздник затянулся допоздна. А ведь еще предстоял домашний скандал.
Идя через двор, Илона посмотрела вверх и увидела свет в тети-Таниных окнах. Набравшись мужества, она позвонила в соседкину дверь.
– Теть-Тань, мы с мамой поругались… – начала было она.
– Тут твоя мама, – перебила соседка. И точно – мать сидела в кресле, совсем несчастная. Пахло валерьянкой.
Галочка показала Илоне рукой – идем на кухню!
– Она с дядей Валерой поругалась, – прошептала Галочка. – Он хлопнул дверью и ушел.
Чтобы мать поругалась с отцом – это было так же невероятно, как прибытие марсиан.
– И что, его дома нет? – спросила потрясенная Илона.
– Нет… Тетя Шура даже не представляет, куда он мог пойти.
– Но… но из-за чего?..