– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнул Вячко. – А то я в этой одежке себя как скоморох какой чувствовал. Еще сплясать только осталось на потеху этим поганцам.

– Зря ты так говоришь, – возразил Константин. – Со стороны это смотрится совершенно иначе. Торжественно, сурово и даже мрачно. Воевода Вячеслав сегодня днем весточку передал, что даже с двухсот саженей, – а ближе он подобраться не мог – зрелище было такое, что все, кто с ним был, то и дело крестились. Будто ты и в самом деле с небес появился, чтобы свой замок защитить. А уж когда ты невредимым в огонь вошел, так тут даже твои люди имя божье поминали.

– Прямо уж в огонь, – снова не поверил Вячко.

– Но ты же сам видел со стороны, когда мы это на стене в Городно проделывали, – удивился Константин. – Если медные листы до блеска начистить, то они почти как зеркало действуют и пламя отражают – будь здоров, если под правильным углом их разместить. Поверь, ни один из рыцарей не усомнился, что ты прямо в огонь ушел.

– Ну уж, – фыркнул польщенный Вячко и поинтересовался: – А теперь мне можно на стену?

– Снова за свое, – всплеснул руками Константин. – А наш уговор как? Я понимаю, что очень хочется, но пока надо потерпеть. Мы свое слово держим твердо. Обещали тебе, что за каждого нашего воина мы десять жизней у рыцарей отнимем, – пожалуйста.

– Даже с лихвой, – кивнул удовлетворенно Вячко, и лицо его озарилось мстительной улыбкой. – У нас всего-то пяток погиб, а у них, поди, сотни две уже в ад отправились.

– Ну вот. Тогда уж и ты держи свое слово. Не время тебе живому появляться. К тому же недолго осталось. Завтра, на худой конец послезавтра, но они переговоры обязательно затеют. Коль не удалось нас силой одолеть, непременно попытаются взять хитростью.

– Мне бы тоже хотелось епископу глянуть в зенки его лживые, – вздохнул Вячко и покосился на Константина, но тот оставался неумолим.

– Нет, нет и нет, – решительно отрезал он.

– Обманет тебя лиса эта двоедушная, ох обманет, – горестно произнес Вячко.

– Не бойся, – улыбнулся рязанский князь. – Если он что-то и пообещает мне, то я вначале дождусь, пока он это выполнит, а уж потом и свое слово сдержу.

Константин не ошибся. Епископ изъявил желание встретиться уже на следующий день.

Глава 5 Переговоры

– Деньги вперед, – заявил монтер, – утром – деньги, вечером – стулья или вечером – деньги, а на другой день утром – стулья.

– А может быть, сегодня – стулья, а завтра – деньги? – пытал Остап.

– Я же, дуся, человек измученный. Такие условия душа не принимает…

И. Ильф, Е. Петров

Уже через пару минут после начала беседы между князем Константином и отцом Альбертом ливонский епископ уверился в том, что ему ничто не угрожает.

Он с усмешкой вспомнил, как утром чуть ли не на коленях Генрих умолял его отказаться от безрассудной затеи самому сунуть голову в пасть кровожадного дракона.

– Это ловушка, – неустанно твердил он со слезами на глазах. – Ему наплевать на своих людей. К тому же он собирается оставить в закладе лишь трех человек. Да он тридцать три бы отдал, лишь бы ты сам к нему пришел. Проголодается у себя в замке – сам к нам выйдет.

– Неизвестно, когда это произойдет, а мы уже проголодались, – заметил епископ. – Так что иного выхода я не вижу. Да и напрасно ты перепугался. Вспомни-ка все наши переговоры с Владимиром Полоцким. Тот ведь тоже был весьма зол на меня и моих людей. А что вышло?

Генрих в ответ только тяжело вздохнул. На этот убийственный довод возразить было нечем. Действительно, десять лет назад при личной встрече с полоцким князем его учитель так умело повел переговоры, что Владимир, настроенный поначалу весьма решительно, не просто пошел на некоторые уступки. Он даже согласился на чрезвычайно выгодный не для себя, а для Риги торговый договор, который открывал немецким купцам водный путь по Двине, причем не только в Полоцк, но и в Смоленск. Помимо того они получили и немало пошлинных льгот.

Полоцкий князь добился лишь обещания епископа ежегодно вносить установленную плату за всех бывших данников. Таким образом получалось, что князь и впредь отстраняется от сношений с коренным населением.

Более того, отец Альберт, не иначе как с божьей помощью, сумел так обольстить Владимира, что русич даже послал ему ратную помощь для войны с эстами.

А взять второе их свидание, которое состоялось два года спустя в Гернике, когда полоцкий князь рвал и метал, требуя от епископа обещанных ратей против литовцев и дани с ливов.

Конечно, тогда отцу Альберту во многом помогли два посредника: Иоанн, пробст рижского собора Святой Марии, и бывший псковский князь Владимир, к тому времени давно живший в Риге у своего зятя Дитриха, который доводится ливонскому епископу родным братом. С этим никто и не спорит – и впрямь помогли. Но все-таки основную роль в успешном завершении переговоров сыграл именно отец Альберт, закончив их на триумфальной ноте – добился права свободного плавания по Двине и вынудил полоцкого князя добровольно отказаться от взимания дани с ливов.

– Убежден, что господь, пребывающий в душе моей, и ныне возможет одолеть все козни схизматиков, – уверенно заявил епископ Генриху.

– А если… князь Вячко сам явится? – затаив дыхание, спросил тот.

Епископ задумался, но потом с показной уверенностью ответил:

– Привидения ходят только по ночам, а не при дневном свете. К тому же я ему ничего дурного не сделал, не за что ему мне мстить.

В ответ Генрих только недовольно засопел, выражая таким образом свое молчаливое несогласие с последней фразой учителя.

«Уж передо мной мог бы и не кривить душой, – обиженно подумал он. – Ты еще скажи, что и князю Всеволоду из Гернике ты ничего плохого тоже не сделал. Так только, город спалил полон взял, да его семью в придачу. Словом, сущие пустяки».

Почувствовав скрытое несогласие, епископ назидательно добавил:

– И вообще, как он может причинить вред духовной особе? Немного помедлив, он добавил задумчиво: – Да и привидение ли это? Уж очень много всякой чертовщины творится у этого замка. Если бы что-то одно, то я бы еще поверил, а все разом… Так не бывает.

Оставив озадаченного молодого священника размышлять над этим, отец Альберт легко поднялся со своей низенькой скамеечки и вышел из шатра, невольно зажмурив глаза от брызнувшего в глаза жаркого июньского солнышка.

– Эх, жаль только, что про ослика я не подумал, – вздохнул он сокрушенно, взбираясь на невысокого конька, который то и дело недовольно фыркал и мотал головой.

Мост приветливо опустился еще задолго до того, как епископ со своей небольшой свитой подъехал к нему.

«То ли хочет показать, что не боится, то ли решил лишний раз свое доверие мне выказать», – подумал отец Альберт.