Я специально перечислил фамилии этих фальсификаторов, которые, с одной стороны, пользовались, мягко говоря, препарированными данными руками недальновидных политиков и их подручных, а с другой — сами готовили фальшивки, потому что из ничего получается ничего, из неправды — ложь.
Но о моральном равнодушии этих пинкертонов не от юриспруденции, а от политики, более предметно поговорим ниже.
Все они знали что натворили, поэтому некоторые мучились и терзались и, что главное, загадочно уходили из жизни, унося с собой в могилы тайны катынской мифологии, писанной собственными руками.
Это «заключение» саднит, как заноза, — почему, зачем властям понадобилось фальсифицировать документы? Если бы в них героизировалась деятельность НКВД и ЦК, это было бы понятно. Но здесь достигался эффект прямо противоположный: «исторические» документы возлагали на руководство Советского Союза ответственность на одно из самых кровавых злодеяний ХХ века.
Как пишут в Интернете авторы «Тайны Катыни», кто в здравом уме решился бы на такое — и не где-нибудь в Варшаве, Вашингтоне или Лондоне, где обосновалась польская эмиграция, а в Москве, в аппарате того самого ЦК, который и оказывался в результате главным обвиняемым по «Катынскому делу»? Выходило, что все сведения, содержащиеся в «Особой папке», правдивы.
«Главные злодеи» сами признавались в своих преступлениях — что же тут ещё обсуждать?
Логика вроде бы железная. Если только не учитывать лихорадочную, сумасшедшую борьбу за власть, время от времени сотрясавшую Кремль. В этой борьбе жертвовали всем — интересами соратников, партии, страны и прежде всего историей, которая в очередной раз объявлялась «проклятым прошлым» и подлежала радикальному преодолению.
Вспомним, когда обнаружились «исторические документы». В сентябре 1992 года, в разгар процесса по делу КПСС. «Убойный» компромат, изобличающий коммунистов, был необходим Ельцину в его борьбе с компартией.
Более того, в этот период до предела обостряется противостояние Президента и Верховного Совета. Это теперь, когда всё завершилось расстрелом Дома Советов, фамилия Ельцина сопровождается приставкой «первый президент России». А обернись дело по-другому, Ельцину пришлось бы отвечать за «Беловежский сговор» и многие другие тяжкие уголовные преступления.
В этой ситуации политического форс-мажора ему буквально по зарез необходимы были аргументы, оправдывающие разрушение СССР и разгром КПСС.
«Катынское преступление», имеющее, помимо прочего, громкий международный резонанс, вполне подходило для этого. Оно стоило того, чтобы тщательно «поработать с документами».
Почти за сорок лет до этого в схожей ситуации оказался другой борец с «проклятым прошлым», которое строил своими руками, — Н.С. Хрущев. Он хотя и стал Первым секретарем ЦК КПСС 13 сентября 1953 года, последующие четыре с половиной года вынужден был бороться за власть со сталинской когортой. Дело дошло до того, что 19 июня 1957 года Президиум ЦК КПСС по инициативе Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним» Шепилова сместил Хрущева с поста Первого секретаря ЦК.
Но Хрущева тогда спас темпераментный министр обороны СССР Георгий Жуков, который дал команду срочно доставить со всей страны самолетами военно-транспортной авиации в Москву сторонников Хрущева из числа членов Центрального Комитета.
22 июня 1957 года на пленуме ЦК КПСС они осудили «антипартийную группу Молотова — Маленкова». И лишь 27 марта 1958 года, совместив должности Первого секретаря ЦК партии и Председателя Совета Министров, Хрущев достиг абсолютной власти в СССР, встав как бы новым вождем. Но вождя из него не получилось — не тянул на лидера нации.
Я умышленно дал этот текст в конце «объективного заключения» ГВП, чтобы читатель ещё раз оценил тот фон, на котором велась борьба за власть в далеком и недалеком прошлом. Он, этот фон, всегда бывал и бывает грязный. Не могу не вспомнить в связи с этим слова поэта:
Боюсь, как дьявольской напасти
Освободительных забот;
Когда рабы приходят к власти,
Они куда страшней господ…
Власть портит людей, а абсолютная власть — портит абсолютно, так появляется у людей заносчивость. Заносчивость — неприятный материал, как говорил Шекспир: она как стираная ткань, садится.
Чтобы показать, к каким последствиям привела недальновидная, мягко говоря, позиция, а если прямо — жульническая сдача авторитета и достоинства страны Президентом СССР Горбачевым полякам в катынском вопросе, приведу эту историю.
1990 год — предпоследний год жизни моей Родины. Ещё не убитая предательством, но уже посрамленная горбачевской перестройкой страна отмечала 45-ю годовщину со дня Великой Победы над фашизмом.
В трагичную дату нападения немецко-фашистских захватчиков на Советский Союз 22 июня 1990 года в газете «Орловская правда» была напечатана статья бывшего узника фашистского лагеря смерти, ветерана войны и труда И. Степанова.
В ней он писал, что средства массовой информации горбачевской перестройки, — печать и телевидение проводят открытое шельмование и демонстративное оплевывание героической истории нашего многострадального народа. А ведь на его плечи выпала тяжелая доля не только отстоять независимость своего очага, но и принести радость освобождения другим народам, стонавшим под игом фашизма.
В статье, в частности, автор указывал, что с молчаливого согласия руководства страны пресса и телевидение раздувают костёр провокации и клеветы. Создают миф о якобы доказанном факте расстрела советскими органами НКВД польских военнопленных в Катынском лесу.
Вместе с тем он отмечал о вспышках ярого антисоветизма и русофобских настроений в Республике Польша. Новые руководители страны, муссируя разного рода сплетни о ненависти русских к полякам, о массовых избиениях и расстрелах последних, требуют чуть ли не становиться всему Союзу на колени перед польскими страдальцами.
В то же время поляки помалкивают, и мы не напоминаем почему-то им о злодеяниях польских властей в двадцатые годы, когда десятки тысяч пленных красноармейцев содержались в скотских условиях в концлагерях и, в конце концов, были уничтожены.
Молчат поляки и о террористических вылазках бандитских молодчиков Армии Крайовой против советских солдат и офицеров, освободивших их страну от коричневой чумы. Это они — неблагодарные «аковцы» стреляли в спины своих освободителей от фашистской неволи.
Степанов был свидетелем тех событий и на конкретных примерах показал, что вытворяли эти бандиты не только на территории Польши, но на землях Западной Украины и Западной Белоруссии.
Сразу же после опубликования статьи ветерана в редакцию газеты «Орловской правды» пришло грозное письмо от Советника по печати Республики Польша (РП) Ереми Чулиньски, в котором он дал редактору взбучку и обвинил редакцию во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Чулиньски писал, что «редакция имеет право помещать письма читателей, но письмо, о котором я говорю, даже ввиду своих размеров является чем-то большим, чем письмо. Оно является пространной статьей с таким огромным смешением проблем, с таким большим незнанием вопросов или же с таким огромным отсутствием доброй воли, что хотелось бы спросить: разве так должно быть, что чем дальше от Москвы, от больших центров перестройки, гласности, тем больше отсталости, захолустья, невежества, незнания».