Фурия не знала, слышит ли он её, но Кэт слабо улыбнулась:
— Здесь нет твоей вины.
— Есть, — сказала Фурия.
Финниан поднял глаза:
— Пак знал, на какой риск идёт, а Ариэль и подавно. Даже странно, что несчастье приключилось только сейчас.
Толстяк в цветастой гавайской рубашке встал между окнами и прислонился к стене.
— Что вообще произошло?
— Ничего, что должно тебя волновать, — ответила Изида. — Мы немного отдохнём и снова исчезнем.
Мужчина, казалось, расстроился, но ничего не ответил.
— Книга Северина сейчас у Интриги, — сказала Фурия.
— Тебе ведь и самой не терпелось отдать ей эту книгу, — возразила Изида. — Я же тебя предупреждала.
— Она могла бы привести меня к Пипу, если бы Пак… если бы все поступали так, как она требовала.
Кэт рассерженно переводила взгляд с Фурии на Изиду:
— Может, хватит? Давайте лучше подумаем, что делать дальше. Это будет более разумно, чем обсуждать события, которые уже произошли и изменить которые мы не в силах.
Мужчина кашлянул и сказал:
— Вот и славно. Тогда начну я. Меня зовут… — Он на секунду замолчал, будто давно уже не произносил собственного имени. — Большинство называет меня просто Целестин.
— Это прозвище? — спросила Фурия.
— И не сомневайся, — сказала Изида.
— Я — Фурия. Это Финниан и Кэт. С Изидой вы уже, кажется, знакомы.
— Так и есть. — Теперь он выглядел ещё более несчастным. — Я её вырастил. Пусть даже она не слишком-то любит об этом вспоминать.
— Ах, прошу тебя, только не начинай! — поморщилась Изида.
Фурия с трудом могла представить её ребёнком, которого вырастили в этом подвале.
Кэт оглядела мужчину с головы до ног.
— Вы — отец Изиды?
— Нет, — вмешалась она, — я ведь вам уже объяснила.
— И всё же я лучший отец, который у тебя был, — сказал Целестин.
Изида молча повернулась к нему на стуле и расстегнула корсет. Она широко развернула его половины, и из глубины раздался шелест страниц. Целестина обдало порывом ветра, вырвавшегося из книжной груди Изиды.
— О боже! Что это?
— Я — экслибра. — В воцарившейся тишине Изида застегнула корсет. — И ты об этом знал.
Мужчина склонил набок голову, словно не понимая, что ответить. Затем он неуверенно кивнул, но, казалось, что он и сам не знает, правда ли это.
— Но… так было не всегда!
Прошлое изменилось несколько часов тому назад, но для него это происходило прямо сейчас, ведь история Изиды, наверное, уже довольно давно перестала занимать мысли Целестина.
— Ты рассказал мне историю о девочке, очутившейся на границе между светом и тьмой, — сказала женщина. — Может, тогда ты её просто придумал… Как бы там ни было, сейчас она стала реальностью.
— Но ведь… — Он запнулся, и Фурия увидела, как на лице отражалась вся мысленная работа этого человека.
Он переставал верить собственным воспоминаниям. Прежде он, вероятно, действительно считал, что сам выдумал эту историю, но теперь он понял, что это была старая и всем известная сказка. Сказка Зибенштерна. Странно лишь, что он никогда раньше об этом не думал.
Фурия презирала этого человека за то, как он поступал с книгами, но сейчас она ему сочувствовала.
— Надо ему рассказать. Это будет справедливо.
— Мне тоже так кажется, — согласилась Кэт.
Финниан не обращал внимания на то, что творилось вокруг, его мысли были о судьбе Пака и Ариэля, а также экслибри, оставшихся там, в лесу.
Изида молчала. Казалось, она пыталась показать всем, что Целестин ей глубоко безразличен, но ведь она никогда не выбрала бы это место в качестве укрытия, если бы не была уверена в нём на сто процентов. Наверняка это самое надёжное убежище, которое она смогла найти. И если это так, то её приёмный отец никогда их не выдаст.
Все молчали, поэтому Фурия взяла инициативу на себя и рассказала мужчине о своём появлении в Либрополисе и о том, как они бежали в Лес мёртвых книг. Целестин слушал очень внимательно и с интересом следил за всеми подробностями. Если он в чём-то и сомневался, то виду не показывал. Он был кромсачом, убийцей книг, противоположностью всех добродетелей библиомантики, но Фурия почувствовала, что первое её негативное впечатление об этом человеке оказалось ошибочным.
Пока она говорила, взгляд её останавливался то на изуродованных книгах, то на выключенном компьютере, то на открытых ящиках и коробках. Закончив свой рассказ, девочка вдруг увидела на одной из полок стеклянный сосуд, втиснутый между стопками книг.
Это была пыльная банка с закрытой крышкой. В ней лежала горсть пористых камней.
Фурия поспешно сняла банку с полки и поднесла к свету.
У каждого камня был свой оттенок — от ало-розового до приглушённого оранжевого.
— Они из ночных убежищ, да? У моего отца тоже были такие.
Целестин, до сих пор обдумывавший услышанное, рассеянно кивнул:
— Многие из прошедших войну принесли тогда с собой эти камни. Земля пропиталась кровью тех, кого мы там потеряли, поэтому мы и взяли с собой вот это. Чтобы ничто не кануло в лету, реку забвения.
Изида бросила на него косой взгляд.
— Только не начинай, папа.
— Она сама меня спросила.
Фурия поднесла камни к свету настольной лампы.
— Мой отец никогда об этом не говорил. Словно изо всех сил старался забыть — и не решался.
Изида вздохнула:
— А вот мой папа, если начнёт рассказывать, уже не может остановиться.
От Целестина не ускользнуло, что Изида дважды назвала его папой, и улыбнулся. Затем он протёр рукавом вспотевшую лысину и обратился к Фурии:
— Как зовут твоего отца?
— Звали. Он мёртв. Тиберий Ферфакс.
Глаза Целестина заблестели.
— Тиберий!
— Вы его знали?
— Не слишком-то хорошо. Но да, я был с ним знаком. Он никогда не упоминал о библиоманте, который однажды нашёл на поле битвы маленькую девочку и решил воспитать её?
Фурия перевела взгляд на Изиду и покачала головой.
— Многие из нас пошли в ночные убежища и так и не вернулись, поэтому взамен я взял оттуда девочку. Мне это показалось справедливым.
— Ну надо же! — с раздражением сказала Изида. — А теперь давайте-ка поговорим о чём-нибудь другом.
Но взгляд Целестина по-прежнему был устремлён в прошлое.
— В те дни был такой мощный выброс энергии библиомантики, что на каждом поле боя оставался рой экслибри. Они появлялись из ниоткуда, выпадали из наших сердечных книг. Почти никто из них не выжил, их рассеяло по фронтам и полям боёв.