— Надолго?
— Трудно сказать… Как пойдет, — уклончиво ответил Кочубей.
— Если блондинок много, то до конца сезона! — добродушно пробасил Остащенко.
— Вот этого не обещаю. В основном песочный заезд, но среди старушек, я вам скажу, попадаются интересные экземпляры.
— Ладно, уговорил, едем!
— Но сначала заглянем в отдел по сочинскому гарнизону, познакомлю с начальником, — предложил Быстроног.
— А надо ли? — усомнился Кочубей.
— Лишним не будет: у Гены тут все схвачено, любой вопрос решает влет.
— Коля, поехали! В Сочи такое знакомство лишним не будет! — загорелся Остащенко.
— Хорошо! Но только без всяких полян и хора казаков, — предупредил Кочубей.
— Ну, ты и зверь, начальник? Как без тренировки ехать в Абхазию — в первый же день под стол свалимся!
— Юра, кончай дурака валять!
— Я не валяю… В Сочи только тем и занимаются.
— Ребята, поехали! Время — деньги! — положил конец препирательству Быстроног.
— Боря, ты совершенно прав. Жаль, что с мани туговато, едва хватает от получки до получки, — хмыкнул Остащенко и забрался в машину.
В гарнизонном отделе военной контрразведки они не задержались. После короткого знакомства, несмотря на настойчивые уговоры его начальника подполковника Геннадия Кореневского пройтись по «скромной поляне» в ресторане «Ривьера», Кочубей согласился только на товарищеский обед в ближайшем кафе. Несмотря на попытки Остащенко и Кореневского перевести обед в ужин, Николай был неумолим. Юрий, бросив грустный взгляд на девчат за соседним столиком, присоединился к нему и Быстроногу.
Дорога до границы с Абхазией заняла двадцать минут, но за километр до нее, у «Казачьего» рынка, УАЗ уткнулся в хвост длиннющей, скрипящей тормозами, взрывающейся истошным ревом клаксонов автомобильной очереди. Со скоростью черепахи она ползла к полосатому шлагбауму. Вскоре у Быстронога иссякло терпение. Наплевав на правила, он, где по удостоверению, а где благодаря мастерству Евгения сумел пробиться к пограничному переходу. Дежурный бегло проверил документы, и шлагбаум взлетел вверх.
Громыхнувший под колесами УАЗа мост через реку Псоу, убогая автостоянка и шумный «блошиный рынок» сказали Кочубею и Остащенко о том, что они в Абхазии. Первые километры дороги производили тягостное впечатление. Абхазо-грузинская война 1992–1993 годов продолжала напоминать о себе ржавой пылью, усыпавшей дорожные указатели, остовами домов, уныло смотрящими на мир пустыми глазницами-окнами. Буйная южная растительность была не в силах затянуть ее уродливые язвы. После поселка Гечрипш дорога стала скручиваться в тугую спираль. Далеко внизу осталась переливающаяся жарким серебром бесконечная морская даль. УАЗ, сердито посапывая двигателем, преодолел последний подъем к перевалу и, подчиняясь твердой руке Евгения, принялся выписывать замысловатые петли по горному серпантину. На смену мрачным буковым лесам пришли отливающие бронзой сосновые рощи. За их могучими стволами в глубине леса затаилась знаменитая госдача на Холодной речке.
Быстроног кивнул в ее сторону и буднично произнес:
— Дача Сталина. На ней состоялось его знакомство с Берией.
— В прошлый раз так и не посмотрели, может, заедем?! — загорелся Остащенко.
— Юра, а ты не боишься встретиться с товарищем Берией? — пошутил Кочубей.
— Нет, он уже вышел из доверия, — хмыкнул Юрий.
В машине раздался дружный смех, и когда стих, Быстроног предложил:
— Ребята, хотите анекдот про Сталина и Берию?
— Давай! — тут же согласился Юрий.
Быстроног строго посмотрел на водителя и приказал:
— Женя, ты ничего не слышишь.
— Конечно, товарищ полковник, — заверил тот.
— Боря, может, не надо, а то мне страшно становится, — с улыбкой заметил Кочубей.
— Надо, Коля! — сурово отрезал Быстроног и перешел к анекдоту. — НКВД арестовало маршала Блюхера. На Западе поползли самые разные слухи, и чтобы их развеять, в Москву приехали британские журналисты. Им организовали встречу со Сталиным. На ней присутствовал Берия. И когда Сталин закончил рассказ о достижениях социализма, кто-то из журналистов поинтересовался судьбой маршала. Вождь переглянулся с Берией. Тот нахмурился и приказал переводчику: «Переведи, они культурные люди, и после Блю… — сам знаешь, это никому не понравится».
И снова задорный смех зазвучал в машине. Прошло несколько минут, дача Сталина скрылась за поворотом, и дорога веселой змейкой запетляла среди зарослей инжира, граната и кизила. Вскоре повеяло теплым воздухом, в котором смешался пьянящий голову аромат цветущих мандариновых и апельсиновых садов. После крутого поворота горы расступились, и впереди бирюзовой гладью раскинулась просторная гагринская бухта. Тонкой жемчужной нитью вспенилась кромка прибоя. Над ней, по склонам живописных гор, яркими красками разноцветных крыш корпусов санаториев полыхнула на солнце некогда знаменитая курортная столица Северного Черноморья — Гагра.
Несмотря на начало сезона, по набережной уже прогуливались немногочисленные отдыхающие. Николай с Юрием с завистью поглядывали на загорелых курортников и не переставали восхищаться красотами Гагры. За городом, обогнав вереницу автобусов, направлявших к некогда известной туристической Мекке — высокогорному озеру Рица, Евгений прибавил скорость, и новенький УАЗ показал, что на горной дороге ничем не уступает хваленым джипам. Через сорок минут они находились у стен Пантелеймоновского монастыря.
Каждый раз, проезжая через Новый Афон, Кочубей не упускал возможности пройтись по этим дивным местам. И не только их неповторимая красота, а и сам дух, исходивший от стен монастыря и древней Анакопийской цитадели, некогда освященных присутствием трех великих святых Андрея Первозванного, Иоанна Златоуста и Симона Кананита, словно очищали душу. Побродив по дорожкам, по которым когда-то ступала нога аргонавтов, святых и российских императоров Александра III и Николая II, Кочубей, Быстроног и Остащенко спустились к озеру, перекусили в ресторане «Поплавок» и продолжили путь.
Солнце начало клониться к закату, когда на горизонте показалась столица Абхазии — Сухум. Город утопал в буйном цветении садов, но его поросшие бурьяном окраины снова напомнили о войне. Здесь она с особой жестокостью обошлась с людьми и природой. Тут и там попадались печальные обелиски, из густых зарослей ржавым оскалом проступали развалины, белоснежные стволы эвкалиптов, изуродованные грязно-коричневыми язвами — следами от осколков и пуль, напоминали о безумстве человека.
В самом санатории «Сухумский» ничто не напоминало о войне. Ухоженные тенистые аллеи, укромные беседки в глубине субтропического парка, выстроенные, словно по ранжиру, кипарисы, пестрая цветочная мозаика, полыхавшая перед административным корпусом и жизнерадостный голос певца, доносившийся из репродуктора над столовой, возвратили Юрия и Николая в уже подзабытое советское прошлое. Об этом им напомнили холл и номер. С конца восьмидесятых в них почти ничего не изменилось. Разместились они в самом престижном корпусе санатория — во втором медотделении. Море от него находилось в двадцати метрах. Через открытое окно было слышно, как ленивая волна заманчиво шуршала галькой. Николай с Юрием не решились искупаться, температура воды была 16 градусов. Приняв душ, они легли спать.