Сегодняшний день — день организационных вопросов, которыми занимался Белобородов как председатель приемной комиссии, представлялся Литвину наиболее подходящим. По приезде в гостиницу он осторожно закинул «удочку» Бочарову. Тот живо откликнулся на его просьбу, и после разговора с Кашкиным, а затем с Белобородовым вопрос был положительно решен.
После завтрака вместе с Бочаровым Литвин выехал в штаб дивизии. Дорога заняла не больше пятнадцати минут. Высокий бетонный забор с тускло-мерцающей колючей проволокой поверху подсказал ему: они на месте. Охрана на КПП и в штабе дивизии без проволочек, по распоряжению Бочарова, пропустила его на второй этаж. Здесь, за заградительной решеткой, и располагалось оперативное отделение. Первый и самый большой кабинет принадлежал Бочарову.
Развешанные по стенам зашторенные секретные схемы, а еще больше компьютер с его начинкой только сильнее распалили шпионский аппетит Литвина. Он сгорал от нетерпения поскорей поковыряться в его электронной памяти и вытащить секреты. Об этом ему не пришлось просить Бочарова. Тот, ради чахнувшей без живой практики науки, был готов поделиться всем. Он включил компьютер, ввел пароль и прошелся по заголовкам файлов. От одних только названий у Литвина разбежались глаза.
Планы боевого применения, тактико-специальных занятий, координаты секретных позиций и еще многое другое, о чем только могли мечтать в американской разведке, валились к нему в руки. Первый час Литвин прилежно «выжимал» секретные документы и делал выписки в блокнот. Так продолжалось до обеда, а потом Бочаров закрутился в суете штабных дел, и здесь Литвин воспользовался этим сполна — вся информационная начинка компьютера перекочевала на его магнитный диск.
Вечером на квартире Бочарова похищенные секреты, а не воспоминания о прошлом, приятным теплом согревали душу Литвина. Лена и Александр поднимали тосты «за дружбу» и «за службу», перебирали в памяти тех, с кем начинали вместе и кого затем суровая армейская судьба разбросала по всей стране. Бочаровы по-прежнему продолжали жить армией, и это вызывало в Литвине только раздражение. В эти минуты мыслями он был в Москве и считал оставшиеся до встречи с Майклом дни. Семнадцатое число должно было раз и навсегда перевернуть всю его жизнь.
Считали эти дни и Градов с Сердюком. Возникшие у них опасения, что командировка Литвина может не только сорвать явку с ЦРУ, а и дальнейшую связь между ними, оказались излишними. Операторы перехватили, а криптографы расшифровали его электронное письмо для Майкла. В нем Литвин сообщал:
«Срочно убываю в служебную командировку в Йошкар-Олу. В Москве ориентировочно буду через 5–6 дней. Готов к встрече на оговоренном Вами месте по запасному сроку».
Ответ пришел незамедлительно:
«Готовность к встрече с Вами подтверждаем. Сохраняйте терпение и выдержку. Желаем удачи.
Майкл».
К трем часам дня выездная экзаменационная комиссия закончила свою работу в военном лицее города Йошкар-Олы. Из сорока восьми кандидатов, поступающих в Академию Петра Великого и Серпуховский военный институт, конкурс прошли лишь двадцать шесть. Председателю и членам экзаменационной комиссии оставалось только подписать итоговую ведомость, но тут возникла заминка. Заместитель председателя, бывший замполит ракетного полка, подвязывавшийся пятым колесом в республиканском министерстве образования, в последний момент попытался пропихнуть в заветный список своего. И здесь полковник Белобородов уперся, но не красноречие бывшего мастера пламенного слова, заставлявшего когда-то бойцов из Узбекистана и Туркмении рыдать над трудами классиков марксизма-ленинизма, а почтовый конверт, из которого стыдливо краснел уголок денежной купюры, и нетерпеливые взгляды Литвина со Стародубом, изнывавших от жары, заставили его сдаться. Список обладателей будущих офицерских погон пополнился еще на одного человека.
На радостях счастливые родители своих удачливых чад загрузили под завязку багажник министерской волги дарами гостеприимной марийской земли и, сбившись в кучку, робко жались у крыльца, дожидаясь членов приемной комиссии. Те, «причастившись» рюмочкой коньячка в кабинете директора лицея, довольные собою и самим действом, вальяжной походкой спустились во двор и, благосклонно кивая жавшимся вдалеке папашам и мамашам, прошли к машине.
— Ваня, едем на Шап! — распорядился бывший замполит и, обернувшись к Белобородову, с жаром заговорил: — Аркадий Иванович, вы не пожалеете, не озеро, а сказка.
— Сегодня мы их наслушались, — хмыкнул тот и, расстегнув ворот рубахи, барственно произнес: — Уговорил, Азолий Васильевич, поехали!
— Товарищ полковник, тут рукой подать. Вода чистейшая! А банька?! Лучше не бывает! — продолжал тот нахваливать место.
Белобородов лениво кивал головой и забрался в машину. Разомлевший после коньяка Литвин сел на заднее сиденье и под монотонный гомон захмелевших Стародуба и бывшего замполита задремал.
Позади остались окраины Йошкар-Олы, и Ваня прибавил скорость. Напоенный запахом трав и ягод ветерок приятно щекотал разгоряченные лица членов приемной комиссии. На девятнадцатом километре широкая и прямая как стрела дорога вильнула влево, и молоденький соснячок вплотную подступил к узкой ленте асфальта, черной змейкой петлявшей среди живописных холмов. Через два километра впереди на солнце жарким серебром блеснула гладь озера. Лес расступился, и они въехали на живописную лужайку.
Здесь, у костра и над столом, шуровали лучшие выпускники местного кулинарного училища. Ароматный запах ухи, поднимавшийся над объемистым, литров на десять, котелком, лоснящиеся упругими бочками знаменитые ветлужские огурчики, сочная, хрустящая на зубах звениговская капуста, щедро посыпанная юринской клюквой, маринованные опята с лисичками и плетеная корзина, в которой шуршали крапивой раки, будили зверский аппетит. Из ручья, журчавшего в кустах, разноцветными пробками проглядывала батарея бутылок местного Фокинского ликеро-водочного завода. Приткнувшаяся на краю поляны русская банька, из которой потягивало березовым дымком, окончательно расслабила московских «гостей» и наполнила сердца хозяев новой надеждой на то, что заветный список из будущих курсантов к вечеру может пополниться еще несколькими счастливчиками.
Литвин первым стащил с себя пропахшую потом одежду, с разбега сиганул в озеро и долго бултыхался в бодрящей воде, а потом блаженствовал в бане. Бывший замполит из последних сил охаживал дубовыми вениками его, Белобородова и Стародуба. Не избалованный вниманием и изысками, Литвин наслаждался прелестями этого земного рая и отдавался всем желудком хлебосольству, от которого ломился стол.
День клонился к концу. Солнце скрылось за макушками низкорослых марийских сосен, из леса на поляну осторожно выползли сумерки, и над безмятежной гладью озера поднялись серые столбы из мошки и комаров. Их угрожающий гул становился все ближе, а громкие шлепки и крепкий матерок за столом раздавался все громче. Терпеть дальше эту напасть, несмотря на то что был выпит не один литр водки, ни у хозяев, ни у гостей уже не было сил. Так и не разгадав «Женские секреты» очередной бутылки, они бросились искать спасения в машине. Потом, по пути, останавливались «дозаправиться» у шашлычной «Красный форт» и потом еще в кафе «Гармония».