Активность Юрени в освоении специальности и стремление повысить свой профессиональный уровень командование части оценило положительно. Майора, «убивающегося» на старлейской должности, не каждый день встретишь, и потому оно закрывало глаза на имевшие место случаи употребления им спиртных напитков и по-человечески готово было пойти навстречу. В перспективе планировалось назначение Юрени на вышестоящую должность психолога бригады.
Предстоящая служба в штабе еще больше подогрела его денежные аппетиты, а собранная секретная информация «жгла карман». Он не стал откладывать дела в долгий ящик и вызвал Русскина на встречу. На этот раз резидент и польская военная разведка среагировали оперативно. Перед тем как отправить Русскина в Наро-Фоминск, ему назначили явку с кадровым сотрудником, курировавшим работу резидентуры. Она состоялась в городе Пружаны Республики Беларусь, на нее прибыл хорошо знакомый Русскину Мартин.
К тому времени в польской спецслужбе, проанализировав все имеющиеся на Юреню материалы, пришли к выводу о том, что в его лице агентурная сеть может пополниться ценным источником информации. В этой связи Мартин поставил перед Русскиным задачу: организовать с Юреней негласную работу на регулярной основе. Первым шагом на пути к ней должна была стать его вербовка.
Здесь Мартин с Русскиным не стали изобретать ничего нового и остановились на классической форме — отборе от Юрени подписки. В ней тот должен был письменно подтвердить свое согласие выполнять разведывательные задания и для конспирации избрать себе псевдоним. Дополнительно, для подстраховки, а также для пополнения ведущейся в спецслужбе агентурной картотеки Мартин посчитал не лишним сфотографировать Юреню и его личные документы. В заключение явки он потребовал от Русскина, чтобы тот в работе с будущим агентом Юреней нацелил его на получение информации, касающейся состояния и перспектив развития системы ПВО Московской зоны.
Такая спешка польской военной разведки объяснялась тем, что политическое руководство страны всеми правдами и неправдами пыталось затащить в Польшу элементы американской стратегической ПРО, а вместе с ними — десяток-другой миллиардов долларов, в которых остро нуждалась начавшая хромать экономика. Подобные планы США и Польши не могли не встревожить российскую сторону. Из Кремля незамедлительно последовали жесткие заявления об ответных адекватных мерах. Каких именно, не уточнялось, поэтому польская разведка и ее «старший брат» — спецслужба США — лезли из кожи вон, чтобы узнать: чем может ответить на этот вызов Москва?
Служба Юрени в ключевом военном округе — Московском, в частности в частях ПВО, открывала польской военной разведке доступ к важнейшим российским секретам и позволяла приподнять завесу тайны над планами ее укрепления. Поэтому Мартин на встрече с Русскиным не стал скряжничать. Резидент покинул ее не с пустыми руками: свои тридцать сребреников — 4000 долларов — приятно оттягивали карман, но вряд ли грели душу, она давно была продана «Желтому дьяволу». Делиться с Юреней «по-братски» Русскин не захотел и, посчитав, что тому за глаза хватит пятисот долларов, остальное пустил на себя.
Тем временем будущий агент, подогреваемый мыслями о будущем шпионском гонораре, рьяно выполнял задание, отработанное ему Русскиным на встрече в Кобрине. Под различными предлогами Юреня проникал в кабинеты, где хранились или разрабатывались секретные документы, и знакомился с их содержанием; при посещении соседних воинский частей не упускал возможности собрать данные на командный состав: фамилии, имена, адреса домашние, служебные, а также иные материалы, касающиеся учебно-боевого процесса.
К концу марта 2006 года Юреня накопил значительный объем секретных материалов, а Русскин почему-то тянул с приездом в Россию. В это время тот мотался по большому кругу — проводил явки с другими агентами польской военной разведки. В конце концов, у Юрени иссякло терпение, он позвонил ему и заранее обусловленной фразой сообщил о готовности к передаче собранной информации. В ходе разговора они договорились встретиться в Наро-Фоминске.
3 апреля 2006 года Русскин приехал в Москву, в ней не задержался и сразу же направился в Наро-Фоминск, а там, чтобы лишний раз не светиться перед родственниками Юрени, поселился в городской гостинице. В одном из ее номеров состоялась встреча двух шпионов. В ходе нее Юреня передал Русскину материалы, касающиеся структуры части и выполняемых ею учебно-боевых задачах, порядка взаимодействия с другими подразделения Вооруженных сил России в различных степенях боевой готовности и т. п., а также отдельные сведения в отношении других военных объектов, дислоцирующихся под Наро-Фоминском. Но этого ему показалось мало: не пожалев родственника — мужа сестры, Юреня рассказал об истинном назначении завода, где тот работал, а также о номенклатуре выпускаемой обороной продукции.
Русскин результатом остался доволен — ему было чем отчитаться перед Мартином. Теперь предстояло решить еще одну его задачу: поставить Юреню на «мертвый шпионский якорь». И хотя на предыдущей встрече между ними была достигнута договоренность о сотрудничестве с польской военной разведкой, Русскин не был до конца уверен, что Юреня согласиться стать ее полноправным агентом. Одно дело — продать секреты, получить за них свое и потом уйти на дно, чего собственно добивался Юреня, и совсем другое — выполнять ее задания. Поэтому, чтобы не отпугнуть его, Русскин начал разговор издалека. Он напомнил Юрене о возрасте, затем посетовал на отсутствие перспективы по службе и не преминул упомянуть о том, что при той очереди на квартиру, которая существовала в части, ему в лучшем случае удастся въехать в нее разве что вперед ногами. Юреня с ним согласился. Это прибавило уверенности Русскину. Ссылаясь на собственный пример, он пообещал Юрене, что с помощью друзей в Польше ему удастся быстро решить все свои материальные проблемы, а для этого надо будет периодически подбрасывать информацию и выполнять задания.
В разговоре возникла пауза, длилась она недолго. Предложение резидента польской военной разведки не вызвало у Юрени угрызений совести, он цинично заявил: «Подбрасывать можно, лишь бы хорошо платили». После такого ответа Русскин посчитал, что наступил подходящий момент, чтобы перейти от слов к делу и документально закрепить агентурные отношения с Юреней. Пустившись в пространные рассуждения о том, что деньги любят не только счет, а и учет, он предложил ему соблюсти небольшую формальность: письменно подтвердить свое согласие на сотрудничество.
И тут Юреня задумался. Его отказ не только ставил крест не перспективном источнике информации, но и нес для Русскина серьезную угрозу-расшифровку перед российскими спецслужбами. Он занервничал, но опасения оказались излишними. Юреня не стал давать задний ход и, получив подтверждение, что представленные им материалы будут хорошо оплачиваться, недрогнувшей рукой написал подписку, в которой обязался сообщать польской военной разведке информацию и выполнять ее задания.
На этом Русскин не остановился и, чтобы окончательно привязать Юреню к себе и спецслужбе, предложил сфотографироваться и переснять ряд страниц из его удостоверения личности офицера. Тот не стал возражать, хотя и отдавал себе отчет в том, что фотография в фас должна пополнить специальную картотеку в Варшаве и лечь в агентурное дело. В те минуты он, кажется, готов был продать дьяволу даже душу, лишь бы за нее хорошо заплатили. Несколько позже, уже при других обстоятельствах, подобную процедуру Юрене пришлось пройти в Москве в Лефортовской тюрьме. Его фотографии и не только в фас, а и в профиль легли в материалы другого дела — уголовного.