— Опять меня подставляют!
Тяжкая ноша ответственности, которую в очередной раз перекладывали на плечи Хаджимбы те, кто всячески сопротивлялся и не хотел выпускать из своих рук ускользающую власть, гнула к земле. Он спускался по лестнице и, кажется, ничего не замечал перед собой, его отрешенный взгляд скользил поверх голов тысяч тех, кто с нетерпением ждал самых важных слов от него и Багапша.
Но они услышали только одного Сергея Васильевича. Он вышел на крыльцо перед подъездом кабинета министров. Люди на площади стихли, и все взгляды, как в перекрестие прицела, сошлись на нем, а через мгновение тревожный ропот прокатился по рядам. Из задних тянулись на носочках и теребили тех, кто стоял впереди, вопросами:
— Василич вышел?
— Хаджимба с ним?
— А Хашба?
— Кто?! Да этот… — прошлись матом по сбежавшему «момент-премьеру», — уже за Псоу смылся!
— И штаны там стирает! — продолжали словесно добивать Хашбу.
— А Хаджимба, Хаджимба появился?! — сыпались из задних рядов вопросы.
— Нет! — похоронили надежду забравшиеся на деревья пацаны.
— Как — нет? Говорят, приехал!
— Жди, приедет!
— Значит, не договорились, — произнес кто-то убитым тоном.
— Да подожди ты каркать!
— Кажись, стоит твой Хаджимба.
— Он такой же мой, как и твой! Тоже мне нашелся родственник! — огрызнулись в ответ.
— Да замолчите! Дайте послушать, что скажет Василич!
Усталый голос Сергея Багапша тонул в монотонном гуле толпы, люди старались поймать каждое его слово и затем передавали по рядам.
— Самое трудное осталось позади!
— Больше не прольется ни одной капли крови!
— Мы говорили с Раулем Джумковичем! И я сделаю все, чтобы он был рядом!
— Мы начинаем с чистого листа!
— Мы один народ!
— Мы были и будем вместе!
— Мы сделаем все, чтобы в Абхазии снова были мир и спокойствие!
Его внимательно слушали как сторонники, так и немногочисленные противники, но тревога не покидала их сердец. Они так и не услышали от Рауля Хаджимбы слов о том, что сегодня, 12 ноября 2004 года, поставлена последняя точка в абхазской драме под названием «президентские выборы». Не услышали они и своего первого президента, с именем которого во время войны связывали надежду на победу, а после ее окончания жили верой в то, что он не позволит разрушить боевое братство и святое единство, что было оплачено самой дорогой ценой — кровью самых лучших сынов и дочерей Абхазии.
К концу выступления голос Сергея Багапша совсем сел, но его последние слова на притихшей площади услышали даже в самых дальних рядах:
— Никто и никогда не забудет вашего мужества и терпения! Пока будут такие, как вы, — Абхазия непобедима! Расходитесь с миром!
Через полчаса площадь перед кабинетом министров опустела. Северный ветер раздольно гулял по ней, грустно шурша опавшими листьями и обрывками бумаги. На его порывы листья финикийских пальм отвечали трепетной дрожью, они словно укоряли людей за то безумство, что в последние дни и часы творилось здесь. И лишь гигантские ливанские кедры, застывшие в почетном карауле у центрального президентского подъезда, надменно взирали с высоты своих веков на человеческую суету. Последний луч заходящего солнца, скользнув по их макушкам, стремительно покатился вниз и затерялся среди мохнатых лап. Холодный, блеклый диск тщетно пытался зацепиться за скалы у маяка, очередная отчаянная попытка удержаться не удалась, и он рухнул в бездну тревожно рокотавшего моря. Через мгновение оно слилось с иссиня-черным небом, и Сухум погрузился во тьму.
Непривычная для последних дней тишина опустилась на город, и сухумчане забылись в беспокойном сне с робкой надеждой на то, что завтрашний день будет лучше прошедшего. Но добровольцы из числа сторонников Сергея Багапша, охранявшие избирательный штаб, парламент и кабинет министров, не смыкали глаз и продолжали бдительно нести службу.
Заканчивался второй час ночи. Наур, Алмысхан и Инал завершили очередной обход территории и готовились к сдаче смены, когда Иналу почудился подозрительный шорох и невнятный говор, прозвучавший в парке. Он замер, вслед за ним остановились Алмысхан с Науром. Слух его не обманул, они тоже услышали, как под чьей-то неосторожной ногой хрустнула ветка, и затаились за кустарником.
Прошла минута-другая, и две человеческие тени проскользнули по краю поляны. Неизвестные, похоже, пытались подобраться к парламенту, им оставалось не больше сорока метров. Дальше медлить было нельзя, и, прикрываясь кустарником, Алмысхан, Наур и Инал незаметно подкрались к ним и в броске сшибли на землю.
Шум отчаянной борьбы, отборный мат и яростные крики подняли на ноги охрану парламента и правительства. Лязгнули затворы автоматов, и гулкий топот раздался в пустынных коридорах. Задремавший от навалившейся свинцовой усталости Акун Квирая вскочил из-за стола, схватил висевший на вешалке автомат и выскочил из кабинета. Навстречу ему Инал, Наур и Алмысхан тащили двоих, густо измазанных грязью.
— Что случилось?! — воскликнул Акун.
— Гады, хотели подорвать! — выпалил Инал и смахнул рукой кровь с разбитой губы.
— Что?!
— Можешь не сомневаться! Взяли прямо тепленькими! — подтвердили в один голос Наур и Алмысхан.
— Вот суки! — выругался Акун.
— Таких на месте кончать надо!
— Сволочи, все им неймется! — бушевали за спинами задержанных ребята из охраны.
— Стоп! — остановил Акун готовую вот-вот начаться расправу и распорядился: — Тащите их ко мне, там и будем разбираться!
Задержанных втолкнули в кабинет, они жались друг к другу и страшились оторвать глаза от пола. Алмысхан и Инал на всякий случай взяли их на прицел, Наур выложил на стол перед Квираей боевую гранату РГД-5, нож десантника и два удостоверения сотрудников седьмого отдела. Он повертел их в руках, внимательно посмотрел на фотографии, затем бросил взгляд на заляпанные грязью и залитые кровью лица и не узнал. Имена задержанных — Денис и Сергей также ничего говорили.
Квирая насупился и с угрозой процедил:
— Вы что тут забыли?!
— Там грязь… С дороги сбились… Решили срезать и… — мямлил тот, что назвался Денисом.
— Ты, сволочь, эти сказки детям рассказывай! — оборвал его Квирая. — А граната зачем? Чтоб нам подсветить?!
— Акун, чего этих гадов слушать! Не хотят по-хорошему, развяжем языки по-плохому, — кричали возмущенные ребята из охраны.
Задержанные испуганно жались к стене и затравленно озирались по сторонам. Вещественные доказательства лжи лежали на столе и не оставляли им никаких шансов. И лишь непререкаемый авторитет Акуна Квираи спас их от жестокого мордобоя.