– Понимаешь, Слава, во все времена историю делают личности. От них не меньше чем на две трети зависит, куда и как судьба того или иного государства повернется. А иной раз, как, например, в случае с Литвой, и на все девяносто [89] . Так как же мне не знать движителей истории. Да и не все я помню, – сознался он, простодушно улыбаясь. – Например, имени той же дочки этого Ласкариса, которая замужем за будущим императором, я тебе, хоть убей, не скажу [90] . Имя египетского султана, с которым сейчас крестоносцы грызутся, тоже из памяти выскочило [91] . Так что на твердую пятерку мои знания по истории никак не тянут.
– Кстати, а этот вот зять, – деликатно вернул Константина к обсуждаемой теме отец Николай. – Он-то сам каков? Такой же, как тесть, или…
– Или, – быстро ответил Константин. – Они, можно сказать, небо и земля. Иоанн – это сплошная энергия, напор и натиск. Кроме того, он отличный практик, реалист и блестящий хозяйственник. Причем, насколько я помню по разным хроникам, Ватацис правил очень долго, больше тридцати лет, и все время спал и видел себя в Константинополе. Такая вот идея-фикс у него была.
– Но он туда попадет?
– Фигушки. Если только с нашей помощью. А так даже его сын, Феодор II, отцовскую мечту осуществить не сможет. И вообще их династии на Константинопольском троне не бывать – грохнут его внука Палеологи. Так что за наше предложение Иоанн, если только я хоть каплю понимаю в людях, ухватится руками и ногами. Тем более что ничего и делать-то не надо. Сказать «да», подождать нашего гонца из уже захваченного Царьграда и въехать в город, склонив голову перед очередным русским щитом, который Вячеслав лично присобачит к их воротам. Для памяти.
– Это уж точно, – заметил воевода. – Сотню гвоздей не пожалею для такого дела. Чтоб если оторвать попытаются, так он вместе с воротами отвалился. Вот здорово будет. На одних воротах щит князя Олега, а на других – мой, личный. Или Олегов уже сняли? Эх, жаль, что в мире пока еще сварка неизвестна. Я б его вообще намертво приварил.
– Известна, только не у нас, а в Волжской Булгарии. Но я специально для тебя найду умельца.
– Ты, Костя, заканчивай шутить, а лучше скажи, что будешь делать, если они обманут? Пообещают, а потом слова своего не сдержат, – сердито спросил священник, хмуро глядя на князя.
Было с чего сердиться. Ну прямо как дети, честное слово. Тут о таких важных вещах речь идет, а Вячеславу хоть бы хны. Что Царьград взять, что к теще на блины съездить – все едино. Да и Костя недалеко от него ушел.
– Так ведь первым въехать туда должен император в сопровождении уже двух патриархов – Константинопольского и Всея Руси, – пояснил Константин. – Иначе никакой передачи города не будет.
– А зачем вообще тогда говорить с императором? – снова не понял отец Николай. – Ведь не он же решает церковные вопросы? С патриархом и надо говорить.
– С ним само собой – без этого нельзя, – невозмутимо подтвердил Константин. – Ему, я думаю, тоже мало радости сидеть в какой-то задрипанной Никее и все время думать о том, в какой свинарник превратили крестоносцы храм Святой Софии и его личную резиденцию. Но ты не забудь, отче, что ты приедешь и уедешь, а мне желательно, чтобы ему все время кто-то на мозги капал. Причем капал не просто человек, которого и послать по матушке запросто можно, а сам император или, на худой конец, его зять. К тому же я в патриархах не больно-то силен, а меняются они на своем престоле, по причине того, что избирают их в весьма преклонном возрасте, значительно чаще, чем императоров. Сегодня мы с одним договоримся, и он «добро» нам даст, а через два-три года почиет в бозе, а новый в бутылку полезет. Нет, мол, и все тут. Вот тут-то нам императоры и сгодятся как средство систематического давления.
– Но ведь получается, что и патриарху тоже сплошная выгода. Зачем же он будет противиться? – удивился священник.
– Деньги, отче. Очень большие деньги. Пока Русь в подчинении у патриарха, она ему каждый год шлет и шлет серебро. Уж не знаю, как там оно деликатно именуется на вашем церковном языке, но я это называю попросту данью или налогом. Если бы не русские гривны, то Константинопольский патриарх давным-давно бы взвыл. У него самого-то территория весьма ограниченная, и население там обнищавшее. Словом, много не поимеешь, а кушать хочется каждый день, причем не только ему одному, но и всему его аппарату. Конечно, он сейчас не такой раздутый, как в двадцатом веке, но дармоедов и теперь хватает. Вот они-то и будут в первую очередь возмущаться твоим предложением.
– А они откуда узнают?
– Так сам патриарх им и скажет. Такие важные дела в одиночку никто не решает. Должен же он с синодом своим посоветоваться. Ну а дальше цепная реакция – от одного двое, от двоих четверо – и пошло-поехало, – деловито пояснил Константин.
– Да-а-а, сплетников во все времена хватало, – прокомментировал Вячеслав.
– Но ведь благодаря нашему предложению они получат новые земли и новых прихожан, так что ничего не потеряют. Получится что-то типа обмена: серебро Царьграда на серебро Руси, – возразил священник.
– Вот уж дудки. Вместе с Константинополем они получат почет, ну и снова смогут отправлять богослужение в Святой Софии. А вот серебром, тем паче золотом, там не очень-то разживешься. Конечно, за счет разных торговых пошлин с купцов – кроме русских, разумеется, – император получит толику на кусок хлеба с маслом. Не спорю – он этим обязательно поделится с патриархом, но не думаю, что так уж щедро. Вот тебе и первое препятствие.
– Если ты его назвал первым, стало быть, есть и второе, – задумчиво произнес отец Николай.
– А как же, – подтвердил Константин. – Оно в том, что пока Византия, а сейчас Никея, сама ставит к нам митрополитов, а также утверждает в сане всех наших епископов, она тем самым имеет возможность хоть как-то влиять на нашу политику. Да, сейчас Русь раздроблена, и особой практической пользы от этого нет. Но если задуматься на перспективу, то как знать, как знать. Они это понимают, как и то, что едва у нас появится патриарх и они тут же утратят даже возможность влияния.
– И что мне тогда делать?
– Я же говорю, действуй через императорского зятя. Иоанн Ватацис – паренек энергичный и очень хочет попасть в Константинополь. А кроме того, на твоей стороне нынешняя ситуация в тех краях. Дело в том, что сейчас чуть ли не каждый обломок бывшей Византии заявляет себя ее единственно законным правопреемником. Да, у Феодора Ласкариса есть огромный плюс. Его легитимность, в отличие от всех прочих, может подтвердить патриарх. Это разных князьков и царьков немерено, а патриарх действительно один. Но плюс этот единственный. А некоторые конкуренты Никеи очень сильны. Например, Эпирский деспотат. И тут все зависит от того, кто первым войдет в Константинополь. Кстати, тезка Никейского императора, который сейчас в Эпире, скоро коронуется как император Византии.