А потом не стало ничего, кроме ее тела и жаркого шепота. Я еще успел подумать, что темнота – это хорошо, в темноте все проще, и ничего не надо говорить… И мы повалились на какую-то полку, жесткую, холодную и неудобную, где я наконец-то смог высвободить свое напряжение. И моя Ветка раскрылась, как цветок, и приняла меня…
За расписанной мелом дверью кабинета директора департамента образования было тихо. Комиссар отпер дверь, толкнул ее, перешагнул порог… Краснолицый Спиридон остался тревожно сопеть в коридоре.
Комиссар захлопнул за собой дверь.
Залитый утренним светом кабинет выглядел чудовищно.
Стекла в распахнутом настежь окне были выбиты. Изорванная гардина косо свисала к полу, как спущенный флаг. С потолка тут и там тянулись толстые нити какой-то белесой слизи, снизу, на концах, уже подсохшие и выглядевшие ломкими, как сосульки. По полу вперемешку с обломками мебели, вязкими комьями слизи, ошметками чего-то серого, морщинистого, как слоновья кожа, были раскиданы мокро-розоватые кости. Необычен и дик был вид этих костей, явно не принадлежащих ни человеку, ни какому-либо известному науке животному… Больше всего эти кости походили на древесные корявые ветви, наломанные кое-как… Под столом, отодвинутым к стене, Комиссар углядел начисто обглоданную руку с шестью длинными-длинными многосуставными пальцами. В углу белел, словно закатившийся мяч, безглазый круглый череп с далеко выдвинутой вперед клыкастой нижней челюстью, на которой еще сохранились лоскуты косматой шкуры.
Консультант сидел посреди разгромленного кабинета, свесив голову на грудь, раскинув ноги. Пиджак и рубашка, испакощенные подтеками слизи, разошлись на нем, обнажив невероятно вздувшееся белое брюхо. Консультант был неподвижен.
Комиссар подошел к нему и, подчиняясь какому-то странному порыву, дотронулся пальцем до брюха, ожидая почувствовать податливость кожи. Брюхо оказалось твердо, как камень. Консультант пошевелился.
Поспешно выпрямившись, Комиссар заозирался. Темные очки обнаружились неподалеку от отодвинутого стола. Комиссар подобрал их, брезгливо встряхнул, отер с помощью штор с черных стекол комковатую слизь. Приблизился к Консультанту, надел очки ему на лицо.
Консультант дернулся. И вдруг поднялся – будто его сверху вздернули на веревках, так резко, что Комиссар даже отшатнулся и чуть не упал, запнувшись о валявшуюся позади него большую кость, похожую на кривые четырехзубцовые вилы.
Теперь – когда Консультант выпрямился во весь рост – можно было видеть, как он изменился за последнюю ночь. Одежда была ему тесна и коротка, из рукавов торчали мощные бугристые, неестественно белые руки с заметно удлинившимися пальцами, из штанин – такие же белые и бугристые ноги. Ботинки куда-то подевались. Пальцы на ногах подгибались, как когти.
И лицо Консультанта стало другим – много площе, черты потеряли выразительность, точно сгладившись.
Комиссар подумал, что сейчас он прошелестит свое обычное: «Свет…» – и уже подался было к окну, чтобы вернуть на место гардину, но Консультант ничего не сказал.
Комиссар достал из кармана моток скотча, глянул в сторону кресла, так же как и раньше стоявшего в своем углу.
Плоское, мраморно-белое лицо дрогнуло.
– Нет, не надо уже, – выговорил Консультант. Голос его почти не шуршал, голос его обрел уверенную твердость. – Могу кон-тро-ли-ро-вать. Не нанесу вреда себе… И в этом… – он поднял руку, снял с себя очки, – больше нет на-доб-но-сти. Могу кон-тро-ли-ро-вать. Не нанесу вреда и другим…
Очки хрустнули в его длинных пальцах, осыпались темными ломкими осколками. Комиссар спрятал скотч обратно в карман.
И глаза Консультанта стали другими. В черноте, заливавшей белок, теперь плавали, медленно и беспорядочно вращаясь друг вокруг друга, меленькие белые бесформенные пятнышки, напоминавшие чаинки. Консультант повернулся и, громко стуча босыми ногами, направился к креслу. Опустился в него, положил руки на подлокотники. Белые пальцы свесились чуть ли не до самого пола. Они чуть пошевеливались, как реснички инфузории под микроскопом, эти длинные пальцы.
«Мало в нем осталось человеческого… – мельком подумал Комиссар. – А скоро и вовсе не останется…»
Консультант смотрел на него не отрываясь, будто чего-то ждал. Белые «чаинки» в черноте его глаз чуть ускорили свое хаотичное вращение.
– Сейчас человечишку какого-нибудь кликну, – кашлянув, проговорил Комиссар. – Приберется здесь… Стекла нужно вставить или пусть так?..
Ему не ответили. Комиссар отыскал на полу телефонный аппарат, проверил, работает ли, набрал короткий номер, вызвал уборщика.
– Тебе надо есть, – неожиданно произнес Консультант.
– Что?
– Че-ло-ве-чиш-ку…
Комиссар молчал, не зная, что сказать.
– Надо есть, – повторил Консультант. – Ты не умеешь. Вы здесь никто не умеете. Желаешь, научу?
– Благодарю… – собрался наконец с мыслями Комиссар, – за предложение. Но я все-таки, если позволите, пока воздержусь…
– Надо есть, – снова сказал Консультант. – Ты – высший, он – низший. Высшим надо есть низших. Высшие всегда едят низших. Так должно быть.
– Едят?..
– Едят… – проговорил Консультант и словно осекся. – Нет, неточное слово. У вас нет точного слова. У вас «едят» – когда берут только мясо. Надо брать все. Мясо – совсем не важно. По-гло-щать… Это слово лучше. Но все равно неточное. У вас плохой язык. В нем много лишнего. Поэтому мало точного. Трудно подбирать… не-об-хо-ди-мы-е слова.
– Пожалуй… – пробормотал Комиссар.
Впервые Консультант был с ним настолько словоохотлив. Раньше-то он ограничивался короткими, скудными, коряво построенными фразами – исключительно с целью донести нужную информацию. Осторожные вопросы Комиссара просто игнорировал. А сейчас… Целый разговор завязался. Будто он, лучше освоив речевой аппарат захваченного тела, решил продемонстрировать приобретенные способности. А заодно и попрактиковаться…
– Неудивительно, что нам непросто общаться, – сказал Комиссар. – Мы ведь вроде как… из разных миров…
– Не так, – последовал безапелляционный ответ. – Не разные миры. Один мир. Мы по разным сторонам. Не важно. Высшие едят низших. Это – не-об-хо-ди-мость. Чтобы стать еще сильнее. Низшие для того и пред-на-зна-че-ны… чтобы их ели высшие. Больше ни для чего. Но вы не умеете. Я могу научить.
– Боюсь, что и у нас высшие прекрасно умеют есть низших, – попробовал усмехнуться Комиссар. – Только не буквально, конечно. У нас… все несколько сложнее.
– Но других низших вы едите. Не боитесь.
– Животных, что ли? – догадался Комиссар. – Ну, видите ли, тут большая разница. Есть люди, а есть животные…
– Если низший похож на высшего… не-о-бя-за-тель-но, что он тоже высший. У вас много лишнего. Я уже говорил. Вы не-дос-та-точ-но развиты.