– Скажешь Шейбани, что джихангир разгневан. Огонь его досады может притушить только одно. Он должен… – Не договорив, Бату рявкнул на подошедшего турхауда: – Тебе что нужно?!

Тот в ответ молча указал на трех всадников, которые, спешившись, уже стояли позади стражника в ожидании, когда на них обратят внимание.

– Они из тумена Бурунчи, который идет следом, – коротко доложил кешиктен.

Субудай, также спешившийся и стоящий рядом с Бату, недоуменно посмотрел своим единственным выпученным глазом на хана. Тот тоже удивился. Зачем нужны гонцы, если рядом весь тумен, следовательно, и сам Бурунчи? Или тот хочет, чтобы Бату излил свой гнев за опоздание темника на ни в чем не повинных воинов? Нет уж. Не зря его зовут Саин-ханом. Он не только могуч, но и справедлив, а потому не станет подвергать их наказанию. Довольно и гонца от Шейбани. Более того, он даже самого Бурунчи не будет карать, хотя и следовало бы. Он позволит ему в завтрашнем бою командовать пушкарями-урусами и искупить свою вину.

Но что это?! Едва прибывшая троица увидела, что хан обратил на них внимание, как тут же все они рухнули на колени, склонив головы до самой земли, и поползли к Бату. Хан насторожился. Гонцы так не кланяются, когда хотят обрадовать джихангира. Так пресмыкаются, когда…

– Вы привезли пушки? – сурово спросил Бату.

– Нет, – дружно ответили те.

– Понятно. Мне жаль, что Бурунчи оказался таким жалким трусом и не решился предстать передо мной сам. Ему нечего сказать в свое оправдание, вот он и прислал вас.

– Это не так, великий хан. Ему есть чем оправдаться перед тобой, – глухо произнес один из гонцов и на мгновение поднял голову, посмотрев на Бату. – И если бы он был жив, то никогда не послал бы нас к тебе, ибо недостойно сотнику говорить с ханом, когда жив его темник или хотя бы тысячник.

Теперь Бату узнал говорившего. Это был Кутух, который начинал рядовым воином еще при его деде, впервые отличившись при взятии столицы тангутов.

– Тогда скажи мне, Кутух, как вышло, что вы не привезли ничего кроме вести о том, что ваш темник погиб? Пушек нет, темника нет, – повернулся он к Субудаю, словно жалуясь на такое вопиющее непослушание. – А князь Святозар и пушкари Урусов? Они хоть с вами?

– Нет.

– Почему?! – взвизгнул потерявший терпение Бату, но тут же взял себя в руки и закончил фразу совершенно иначе, гораздо сдержаннее, хотя внутри все клокотало, будто в казане с кипящей шурпой. – Почему я должен вытягивать из тебя каждое слово? Скажи все, но по порядку!

Сотник послушно приступил к рассказу, который оказался краток, поскольку монгол знал немногое. Впрочем, если бы Бату ткнул пальцем в любого другого из этой троицы, рассказ от этого не стал бы длиннее, ибо никто из оставшихся в живых так толком и не понял, что именно произошло.

Их сотни находились в ту злополучную ночь не в крепости, а в степи. А где ночует сотня, там должен быть и ее сотник. Так говорит Яса. Тысячники тоже должны были находиться вместе со своими воинами, но Бурунчи позволил им отдыхать в крепости.

Тот же, кто знал не только все подробности, но и причины случившегося, сейчас находился слишком далеко от хана. Звали его князем Святозаром.

* * *

Трудно сказать, почему царь Константин избрал столь странный маршрут движения для своих войск. Вести все собранные к тому времени полки вдоль по Каме якобы на выручку Ряжского полка, как бы за это предположение ни ратовали многоуважаемые господа Мездрик и Потапов, не имело ни малейшего смысла.

Во-первых, тем самым Константин открывал дорогу на совершенно беззащитную Русь, и он этому уже никак не мог воспрепятствовать – пешим за конными не угнаться. Во-вторых, в тех диких местах невозможно было получить существенной поддержки со стороны местного населения.

В-третьих, я хоть и не стратег, но сами посудите – велика ли была Константину выгода с од-ной-единственной тысячи и стоило ли дело того, чтобы самому залезать в западню.

Говорят, что полки не имели пушек. Честно говоря, я сомневаюсь в этом. В городах были, а в полках нет? Что-то не клеится. Утверждают, что их вез Ряжский полк, воины которого делали все, чтобы не допустить их попадание в руки монголов. Но они уже были у степняков, и в немалом количестве.

Остается последнее и наиболее логичное – скорее всего, Константин получил сведения, что на Рязань идут еще пять или шесть туменов, и он потерял от страха голову. Подтверждает это предположение и то, что, несмотря на огромные требования, которые выдвинул Бату, царь согласился удовлетворить их в полном объеме, спасая жизнь внука. Как хотите, но это не делает ему чести.

Если бы аппетит монголов от такой уступчивости не возбудился бы еще больше – как знать. Не исключено, что Русь полностью лишилась бы всех степей в южном подбрюшье, из которого потом было бы так удобно ходить в набеги на оставшуюся территорию. Словом, Бату сам виноват, проиграв уже выигранную кампанию.

Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.

Т. 3, с. 278. СПб., 1830

Глава 16 Камо грядеши [108] , княже?

Была бы Честь!

Не дай, Господь, бесчестья!

Мы за Россию примем смертный бой!

Не станет нас —

не оборвется песня —

Нас примет Бог

и воскресит Любовь!

Марианна Захарова

Когда князь очнулся, он даже не сразу вспомнил, где он и что с ним приключилось. А может, его мозг и не хотел это вспоминать, тем самым давая хозяину передышку. Но Святозар так старался, так упорно силился, что рассудку пришлось уступить своему неразумному хозяину и широким жестом бросить ему все: «На! Смотри! Только много ли тебе с этого будет радости?»

Ох как князь сокрушался, что он вновь связан. Был бы он без пут, да окажись рядом с ним коварный Бурунчи – голыми руками задушил бы хитрого темника и ничего бы тот не успел сделать.

«А теперь что выходит? Иуда я, получается?»

И Святозар с безысходной тоской осознал, что да, так и выходит. Именно так и никак иначе. Ну кто теперь подтвердит, что он не был самим собою, когда кричал тем, кто стоял на стенах? Бурунчи? Или сам Бату?

Да, тот тоже мог бы, поскольку впервые – Святозар с мучительной ясностью только сейчас вспомнил это – попробовать катышки ему предложил именно хан. Случилось это незадолго до той злополучной битвы, во время очередного пиршества.

– Я вижу, тебе немного нездоровится,– сказал Бату и протянул ему зелененький шарик. – Возьми, поможет, – ободрил он князя. – Не бойся. Если бы я хотел тебя убить, то мои воины могли бы это сделать уже десятки раз. И уж тем более я не хочу этого сейчас. Ты – мой друг, и я еще не утратил надежды на то, что ты поддашься на мои уговоры.