– Это очень полезное умение!
– Кто бы сомневался…
– Придет время, и ты сможешь помочь своим внукам, передать свой опыт, подсказать им и защитить. Ты спросила меня, что такое «старшая семья». Это путь к бессмертию, моя милая. Бессмертию в потомках.
Дремал загородный дворец, вздыхая спокойно и мерно тихим ветром, выдыхая шелестом ветвей соснового бора. Тихо и спокойно ныне дворцу – шумные обитатели с самого раннего утра унеслись в сторону торфяных болот и лесных озер ради неведомых ему дел, оставив в стенах монументального здания о трех этажах, выстроенного как бы не тысячу лет назад, только тихих и неслышных слуг да десяток гостей, столь же сильно любящих покой, тишину и дневной сон. Никто не царапает на гранитных плитах слова первой любви, не лазает в окна, тревожа высохшие от времени деревянные рамы, не шумит в коридорах и дворе, распевая веселые песни. Не слышен громовой бас наставников, третью сотню лет пытающихся отыскать виновников, не отвечают им тоненькие голоса никогда ни в чем не виноватой детворы. Благостно.
Только одинокая фигура мужчины, терпеливо всматривающегося в горизонт с крыши дворца, подсказывает, что спокойствию не суждено продлиться долго.
С громким стрекотом пронеслась по небу синяя капля боевого вертолета, пронзила серые паруса дождей вдали и уже через мгновение словно рухнула на белоснежный круг взлетной площадки, замерев в каких-то метрах над землей, чтобы плавно опуститься, скрыв собой алый герб в его центре. Две винтовых пары, до того видимые лишь маревом на фоне неба, замерцали, останавливаясь, обретая привычную форму чуть согнутых к земле стрекозиных крыльев.
Отодвинулась вбок тяжелая створка, давая спрыгнуть на разогретый камень площадки дородному мужчине четвертого десятка лет от роду, кутавшегося, несмотря на жаркий июль, в соболиную шубу до пола. Ярко блеснули крупные каменья – алые, бирюзовые, синие – на золотых и белоснежного цвета перстнях, по одному на каждый палец. Вторил им блеском наголовный обруч – высокий и тонкий, покрытый мелким узором по всей поверхности; серебристой полосой он прикрывал лоб владельца, затем терялся в черных с проседью волосах. Не менее ярко горели глаза владельца – синевой и волей, недавней бурей гнева и свежим раздражением.
Протянулись к вертолету две линии слуг, наклоном головы встречая своего владыку. Самые близкие из них с почтением приняли скинутую с плеч шубу, сложили в лакированный ларь драгоценные перстни, равнодушно сорванные мужчиной со своих пальцев. В этом месте, затерянном средь бескрайней тайги, некому доказывать богатство рода, демонстрируя уникальные самоцветы, незачем таскать тяжелые и душные меха, напоминая о древности рода. Обитатели дворца, прозванного Яслями, и без того знают, что они – самые-самые, от самых юных обитателей до заслуженных старцев, удостоенных чести следить за самым ценным, что есть у клана. А чужих тут сотню лет не было, даже случайных грибников или охотников, заплутавших или забравшихся слишком далеко, – те еще на дальних подступах благоразумно верили голосу из кустов и крон деревьев, что зверья и грибов дальше нет.
Только тиара осталась на челе мужском, как символ статуса… и рабочий инструмент. Там, за тоненькой серебряной гравировкой по древним мотивам прятались технологии дня сегодняшнего, непрерывно связывающие главу клана с верными профессионалами. Не только звуковая связь, нет – они видели, что видел он, слышали, что ему говорят, вычеркивая слово «личное» из его жизни. Некогда это раздражало и вызывало гнев, ныне – стало вторым «я». Слишком много значило слово в этом мире, и слишком часто от него требовали дать решение прямо сейчас, надавливая сроками и стращая отказом, чтобы игнорировать мудрые советы. Не говоря уж о мелких деталях и намеках, которые могли быть упущены и поняты неверно, если бы вместе с ним не смотрели в мир четыре камеры, скрытые в декоративных завитушках рун. Вполне можно поступиться личным, интимным и приватным, когда от решений зависят жизнь и благоденствие полутора миллионов подданных княжества. Знали о природе серебряного обруча очень немногие, в числе которых был и встречавший его смуглый господин.
– Звал? – тяжело бросил глава, дождавшись, когда слуги скроются за дверями кабинета, оставляя его наедине с тем, чье сообщение буквально выдернуло его из властных коридоров столицы и обеспечило шесть часов вертолетной болтанки.
Был бы кто другой автором послания – и бровью не повел бы, больно уж мутные события начали происходить за его спиной. Но автора лаконичной шифровки с текстом: «Прилетай», – он игнорировать не мог. Лучший друг, воспитатель и защитник его ребенка, брат не по крови, но по ритуалу, сотворенному на поле боя меж их отцами, никогда не тревожил зря.
– Как я выгляжу? – Амир поправил воротник рубашки под белоснежным костюмом и требовательно посмотрел на серебро обруча.
– Как смертник, – отреагировал на промедление князь.
– Тсс, ты некомпетентен, – цыкнул на него друг и повернулся боком.
Возмущенно вздохнули в ответ, собираясь разродиться речью об усталости и долгом перелете, да так же быстро успокоились, ведомые тихим шепотом потайного наушника.
– Пул аналитиков сообщает, что ты засранец, – проворчал в ответ мужчина, теряя всякое раздражение, – но Тамаре понравится.
– Тогда всё.
– Отлично; тогда я полетел?
– Ага, только к дочери загляни, – легкомысленно бросил товарищ.
Окна на короткий миг мигнули, сигнализируя о включении защиты. Дрогнул пол, слегка приподнимая мужчин над общим уровнем этажа, синхронно двинулся потолок и вроде бы нерушимые стены – все для того, чтобы создать комнату внутри комнаты, пространство меж которыми тут же наполнилось гудением энергощитов. Дворец и без того мог похвастаться достойной защитой от чужого внимания, но сотворенная трансформа возводила безопасность в абсолют. Пропал и еле слышный фон от связи с обручем – получат запись после.
– Она сказала, где он? – произнес князь внезапно пересохшим горлом.
Тягостное волнение пронизывало его, кружило надеждой и заставляло вслушиваться в гудящую тишину комнаты, чтобы не пропустить желанный ответ. Странное дело – единственный человек, кто мог так играть с его эмоциями, был одиннадцати лет от роду, да еще родной дочерью. Нигде и никогда князь не был просителем, однако же… сподобился к пятому десятку лет.
Полгода назад юная леди, завершая рисунок с тигром в раскраске, на вопрос тренера – куда полетим в следующий раз, буднично уведомила, что больше никуда летать не надо. Она и без того месяц как брата нашла…
Амир тогда растерял всяческое восточное хладнокровие и несвязным воплем вытащил друга из Москвы. Срочный рейс, паника, звон ящиков с шампанским, возбужденный хор голосов аналитиков в обруче… И вот два великовозрастных дурня стоят перед серьезной девочкой и третий раз переспрашивают: «Почему нет?» – выслушивая совершенно детское: «Потому что».
Кто знал, что тяжелая миссия по обузданию пророческого дара может так завершиться? Ну кроме пророчицы, разумеется.