В ответ звучали скептические оценки, и наш спор все больше уходил в эмоциональную, метафизическую сферу. Для моих собеседников нынешняя Россия по-прежнему оставалась источником постоянной скрытой угрозы. В представлении Пауля и Эрика, как когда-то в «Дикой степи», зарождались мрачные, страшные силы, которые затем дикими ордами кочевников обрушивались на Европу, так и сегодня это вселенское зло нашло себе пристанище в России и ждало только своего часа.
С этим я уже категорически не мог согласиться и напомнил Эрику и Паулю о том, что именно русские княжества, заплатив огромную цену, приняли на себя основной удар восточных орд кочевников и тем самым не дали европейской цивилизации кануть в небытие. Они возражали и убеждали меня в обратном. По их мнению, Западная Европа, в отличие от раздробленной, погрязшей в междоусобицах Руси, отстояла себя сама, благодаря более высокому уровню развития цивилизации и самоорганизации.
Я не стал ввязываться в спор о том, кто выше, а кто ниже, в конечном итоге победу в войне одерживает тот, у кого крепче дух нации и более эффективно организованная экономика, и предложил моим собеседникам обратиться к временам не столь отдаленным. Мне пришлось напомнить им о том, что Первую и Вторую мировые войны развязали не царская или большевистская Россия, а т. н. цивилизованная Европа в лице Германии. Но и здесь Эрик и Пауль их причину находили не в своих земляках К. Марксе и Ф. Энгельсе — отцах-основателях теории классовой борьбы, а в большевиках В. Ленине, Л. Троцком и И. Сталине, пытавшихся раздуть пожар мировой революции.
Другой мой аргумент о том, что Россия всегда выступала и защищала Европу от очередного диктатора — Наполеона или Гитлера, ими также был воспринят скептически. А упоминание о том, что наше все — Александр Суворов, спасавший Европу от тирании Наполеона, — вызвало на лицах моих собеседников лишь ироничные улыбки. Эрик хмыкнул и в ответ язвительно заметил: «От вашего Суворова не было покоя и трясло всю благополучную Европу. Она в ужасе ждала, с какой стороны Альп он скатится со своими, по-вашему, чудо-богатырями, а по-европейски — дикой ордой азиатов», — и затем огорошил меня, назвав Наполеона «защитником Европы».
Здесь я уже не мог сдержаться и не без иронии напомнил Эрику и Паулю о том, с каким восторгом парижские красавицы встречали наших удалых драгунов, отчаянно-смелых гусар и лихих казаков. И что ныне та буйная русская кровь, примешавшаяся к французской, выводит на улицы Парижа сотни тысяч людей, протестующих против однополых браков, противных не только Господу, но и самой природе человека. В ответ я услышал совершенно обескуражившие меня слова: оказывается, это злокозненная Россия два столетия назад, разбив Наполеона, помешала его планам создания нынешней единой Европы.
Тогда я зашел с другой стороны. Новый мой аргумент о том, что Советский Союз, вынесший основную тяжесть борьбы с фашизмом во Второй мировой войне, принес свободу народам Европы, в том числе и Германии, кажется, произвел впечатление на моих оппонентов. На этот раз они промолчали. Но через некоторое время Эрик не выдержал и с вызовом заявил: «…Ваш казарменный социализм ничего кроме глухого протеста у восточных немцев не вызывал. А 60-тысячная армада советских танков, что вы держали в ГДР, Польше и Чехословакии, у нас в ФРГ и во всей Западной Европе вызывала только страх и ужас».
В ответ я не опустился до аргумента: «А у вас негров бьют, и нос у тебя синий», хотя в нынешней Германии есть и то, и другое, а привел общеизвестные факты о маршах неонацистов в Берлине, Кельне, Гамбурге и в том же Мюнхене, где проживал Эрик. При этом я не без сарказма заметил: «…В «оккупированной» советскими войсками ГДР о подобном не могли даже помыслить. А сегодня по улицам Лейпцига и Дрездена свободно маршируют молодчики из неонацистских организаций».
Что тут случилось с моими собеседниками! От их холодности и чопорности не осталось и следа. Они атаковали меня со всех сторон. Пауль вытащил на свет старую и дурно пахнущую историю «о массовых изнасилованиях немецких женщин русскими в 1945 г.».
По его словам, «…только в одном Берлине со стороны советских офицеров и солдат подверглись сексуальному насилию несколько тысяч немок».
Эрик, в свою очередь, вспоминал свою недавнюю «семейную трагедию» связанную с гибелью поросенка дяди Вилли, задавленного российским артиллерийским тягачом. Я же пытался вернуть их к проблеме возрождения в Германии имперских амбиций и неонацизма. Но они напрочь отметали даже саму эту мысль. Наш спор ни к чему не привел, каждый остался при своем, и, быстро свернув походное застолье, мы легли спать.
Я долго не мог уснуть и мысленно продолжал дискуссию с моими германскими попутчиками. И что-то мне подсказывало: будущая угроза миру и спокойствию никак не будет исходить из России. «Скелет в шкафу», как мне представлялось, восстанет из небытия там, где когда-то проросло «волчье семя» — нацизм — в центре т. н. цивилизованной Европы.
С того разговора, состоявшегося в поезде «Марий Эл», минуло ровно двадцать лет, и предчувствия меня не обманули. Признаки надвигающейся опасности миру и стабильности в Европе видны все отчетливее. Снова, как 100 и 80 лет назад, на этом континенте и, что особенно тревожно, в Германии, усиливаются националистические, реваншистские настроения. Экономика Германии, набравшая обороты, уже задыхается в тесных западноевропейских рамках.
И здесь невольно на память приходят слова человека, когда-то вершившего мировую политику и хорошо знающего, какие тайные механизмы движут ею — У. Черчилля.
«…Германию можно разорить, ее можно обложить неограниченной контрибуцией; она может стать жертвой внутренних распрей — но все это минует через десять, двадцать лет. И тогда снова воспрянет несокрушимая мощь «всех германских племен», вновь запылают неугасимые огни воинственной Пруссии» [126] .
Пророческие слова У. Черчилля, произнесенные много лет назад, как никогда актуальны и в наши дни. Германия давно уже не выплачивает контрибуций. В 1989 г. пала печально известная «берлинская стена», а с ней исчез еще одни барьер на пути воссоединения, как писал У. Черчилль, «несокрушимой мощи «всех германских племен». Переварив всего за двадцать лет суррогат из полусоциализма и полукапитализма — ГДР, сегодняшняя Германия вышла на первое место по объему валового продукта в Европе. Некогда карманная кастрированная до невозможности армия — бундесвер — в наши дни превратилась в одну из наиболее боеспособных военных сил. Ее будущие полководцы закалились и приобрели необходимый боевой опыт в сложных условиях Афганистана. Дальше, если следовать логике У. Черчилля, осталось только раздуть тлеющие угли униженного самосознания тевтонов, чтобы вновь запылали «неугасимые огни воинственной Пруссии». Огни, которые, казалось бы, раз и навсегда были погашены.
30 сентября — 1 октября 1946 г. Международный военный трибунал в Нюрнберге от имени народов всего мира приговорил главарей фашисткой Германии Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера, Заукеля, Йодля, Зейсс-Инкварта, а также Бормана (заочно) к смертной казни через повешение; Гесса, Функа и Редера — к пожизненному заключению; Шираха и Шпеера — к 20-ти годам тюремного заключения, Нейрата — к 15-ти, Денница — к 10-ти годам. Фриче, Шахт и Папен были оправданы. Гитлер, Гиммлер и Геббельс избежали наказания, т. к. покончили жизнь самоубийством. В ночь на 16 октября 1946 г. приговор в отношении осужденных был приведен в исполнение. Трибунал также объявил национал-социалистическую партию, СС, СД и гестапо преступными организациями.