На этот раз нас решили просто не допустить до обсуждения вопроса, потому что уже началась избирательная кампания 2007 года. Бюрократы боялись, что острые проблемы вновь будут озвучены с трибуны Думы. Думская и правительственная бюрократия выступили против самого принципа чрезвычайного законодательства, объявив в своих отзывах, что данный проект посягает на права граждан. То есть, в условиях мятежа нам предлагалось применять концепцию прав человека к тем, кто с оружием в руках атаковал нашу государственность! Нам было сказано, что мы неправомерно стремимся отменить понятие презумпции невиновности по отношению к мятежникам. Стрелять в мятежников, таким образом, иногда позволялось, но ставить под подозрение пособников мятежа — ни в коем случае. Нам предлагали заводить сначала уголовные дела. Как это было в Чечне — горы трупов и неторопливое возбуждение дел, львиная доля которых так никогда и не была завершена. Презумпция невиновности по отношению к мятежникам обернулась их безнаказанностью. Этого бюрократия признавать не желала.
Становится понятным, почему бюрократия примерно терзала русских офицеров, исполнявших свой долг в Чечне. Понятно, почему полковник Юрий Буданов был измотан издевательских процессом за убийство чеченской снайпер-ши, а потом лишен права на условно-досрочное освобождение только потому, что судья считал, что осужденный должен был как-то особенно ярко демонстрировать раскаяние в содеянном. Понятно почему судили группу капитана Ульмана, выполнившего приказ и уничтожившего машину с подозрительными лицами. Понятно, почему издевались в суде над лейтенантами Аракчеевым и Худяковым, приписав им преступление, которого они не совершали.
Особенно не понравилось бюрократам, что мы ввели в законопроект положения об обязанности Госдумы начать процедуру отрешения Президента при наличии признаков его причастности к мятежу. Президенту бюрократия предоставляла полную свободу мятежных действий. И Президент не огорчил бюрократию — провел полную «зачистку» легальной политики от русского движения, от патриотов свой страны. Кремлевские мерзавцы открыто заявляли, что больше не дадут никому создать какой-то новой партии, помимо тех, которых бюрократия уже охомутала и сделала соучастниками своей изменнической политики.
В целом аргументация правительственных экспертов, заверенная подписью вице-премьера А.Жукова, сводилась к тому, что наш проект во всем противоречит букве и духу Конституции. Иначе говоря, дело представлялось так, будто Конституция стоит на страже участников мятежа и их пособников. Такова, как мне не раз приходилось убеждаться, была трактовка конституционных норм во всех без исключения случаях, когда право трактовки запрашивалось у чиновников. В этом смысле Конституция может считаться препарированной и извращенной в пользу сформированного при Ельцине и утвердившегося при Путине паразитического слоя чиновничества.
Чрезвычайное законодательство требовало развития, прежде всего в уголовном праве, где мы (депутат вместе с помощниками) обнаружили гигантскую лакуну, появившуюся в результате «либерализации» законодательства. При внимательном взгляде на УК выяснилось, что этот важнейший документ не предусматривает защиты государства и государственного суверенитета. В УК не было отдельного раздела или совокупности статей, устанавливающих уголовную ответственность за противоправные деяния против Российской Федерации как государства.
Ряд составов преступлений, направленных против основ конституционного строя и безопасности государства (глава 29 УК), были необоснованно включены в раздел X «Преступление против государственной власти». Но политическая теория требовала проводить отчетливую границу между понятиями «государство» и «власть». Тем более что в нашей стране власть для большинства народа оставалась чужой, а государство при любой власти оставалось своим.
Хорошо известные деяния многих должностных лиц, направленные против государства, его суверенитета, территориальной целостности, хозяйственного благополучия, остаются неподсудными для УК. Ряд диспозиций УК исключает ответственность даже в случаях очевидного и сознательно нанесенного вреда государству. В связи с этим требовалась переквалификация целого ряда уголовных статей.
Работа над законопроектом проводилась главным образом Сергеем Петровичем Пыхтиным, с которым мы были единодушны в постановке проблемы, а деталировка и доведение документа до окончательного вида стали предметом его забот на несколько месяцев. Мы предложили ввести в УК новый раздел «Преступления против государства», который был основан, с одной стороны, на принципе построения действующего УК, где деление составов преступлений на виды произведено по материальному объекту посягательства (личность, экономика, безопасность, порядок, власть, военная служба и т. д.), а с другой — на основании Конституции РФ, в ряде статей которой государство обозначено в качестве державы, имеющей самодостаточную ценность. Нам представлялось принципиально неправильным наличие в действующем УК в качестве предмета защиты уголовного закона «государственной власти» и отсутствием в нем в качестве такого же предмета самого «государства».
Из сферы защиты уголовного закона выпала сама Россия как государство. От этого образовалась ненаказуемость целого ряда особо опасных для ее существования и целостности деяний. К таким видам преступлений, согласно разработанному нами законопроекту, относятся: насильственный захват местного самоуправления или насильственное удержание местного самоуправления; антироссийская агитация и пропаганда; пропаганда переселения за границу; вредительство; недонесение о преступлениях против государства; подстрекательство к совершению преступлений против государства; пособничество в совершении преступлений против государства; укрывательство преступлений против государства. В этой связи наш законопроект предусматривал исключение из действующего УК главы 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» (статьи с 275 по 284) и дополнение действующего УК новым разделом «Преступления против государства», в соответствующие главы которого перенесены указанные статьи из главы 29. Новый раздел формировался из 4-х глав и статей, описывающих составы однородных уголовно-наказуемых деяний: «Преступления против основ конституционного строя»; «Преступления против безопасности государства»; «Преступления против целостности государства»; «Иные преступления против государства».
В главе «Преступления против основ конституционного строя» предусматривалось два состава: 1) насильственный захват власти или насильственное удержание власти, что предусматривалось (в иной редакции) статьей 278 ныне действующей редакцией УК; 2) насильственный захват местного самоуправления или насильственное удержание местного самоуправления, что являлось новеллой. По сравнению со статьей 278 действующей редакции УК статья 330-1 законопроекта предусматривала простые и квалифицированные составы данного преступления. К квалифицированным составам законопроектом отнесены деяния, совершенные организованной группой, либо с использованием служебного положения, либо с использованием средств массовой информации, и деяния, совершенные с применением оружия или угрозой его применения, либо военнослужащим или лицом, находящимся на государственной службе. При этом предлагалось внести уточняющее изменение в редакцию основного понятия данного вида преступления, согласно которой преступлением являются не те действия, которые «нарушают Конституцию Российской Федерации», а те действия, которые совершаются «вопреки положениям Конституции Российской Федерации». Смысл этого изменения состоит в том, что законопослушность гражданина по отношению к институтам власти должна выражаться не в том, чтобы не нарушать Конституции РФ, а в том, чтобы действовать строго в соответствии с положениями Конституции РФ. Это принципиально различные позиции. Чиновник обязан исполнять Конституцию, а не осторожничать, чтобы ее не нарушить. Мы предлагали предписать деятельную позицию взамен пассивной.