Сурков пытался сделать вид, что Путин в лице Ходорковского, Гусинского и Березовского «замочил» всех олигархов, что в России уже нет олигархии. А что тогда есть? Демократия?
Занятно понимание Сурковым смысла олигархии. Мол, она состоит в том, что министерством управляет коммерсант. Да еще так, что это «не прописано» в Конституции. Вот если бы «прописали», тогда и речи про олигархию быть не может. Или если по официальному статусу министр — не коммерсант, то это тоже не олигархия. Меж тем, правительство Путина (в бытность его президентом, а потом премьером) — это именно власть коммерсантов. Только торговали они не товарами, а страной. Их бизнес — грабеж страны, их система управления — создание условий для такого грабежа, их министерства — семейные предприятия.
Другой признак олигархии по Суркову: когда народные избранники работают на тех, «у кого больше денег». Причем без отметки о том в Конституции. Иными словами, Конституция для Суркова — то же, что для Путина — священное писание либерала, которое можно цитировать как угодно, но ни в коем случае не исполнять. Если что-то есть в Конституции, то это заведомо не может быть олигархией. Дефиниция является священной, а потому — не подлежит толкованию. Если сказано, что мы следуем Конституции, в которой ничего нет про олигархию, то олигархии нет как таковой! Вот так логика! Группировка лжецов и воров принуждает общество ко лжи и непротивлению воровству, к обслуживанию лжецов и воров и декларирует, что все это — в соответствии с Конституцией!
Конечно, Суркову трудно позабыть, что олигархия — просто власть немногих. Но он предпочел не знать или не вспоминать, что эти «немногие» — еще и самозванцы, купившие себе власть, захватившие государство своим богатством и действующие исключительно в своих интересах. Олигархия тем и отличается от аристократии. Возможно, под аристократию вся эта сволочь и намеревалась рядиться. Но при этом власть немногих надо было спрятать за властью одного. И это значит, что олигархии предпочтительна деспотия — власть одного в своих частных инетерсах. В системе деспотии («исполнительной вертикали») не нужно договариваться даже узким кругом. Все обслуживают одного и живут его благорасположением. Трудно представить себе более подлую систему власти. Но именно она — идеал Суркова и его однопартийцев.
Сурков говорил про олигархов ельцинского периода, которых он мог перечесть по пальцам — так их немного. Чтобы дать индульгенцию путинским олигархам, которых образовались сотни, Сурков убеждал, что прежние были оторваны не только от народа, но и от делового сообщества. Выходит, Путин просто освободил страну от олигархии, а нынешних путинских олигархов уже можно считать добропорядочными бизнесменами! Лояльный вор объявлен вовсе не вором, а очень даже уважаемым лицом. Таких оказалось заметно больше, чем пальцев на одной руке. И непомерные амбиции времен ельцинизма им неведомы. Скромные такие миллиардеры — вроде Абрамовича или Лужкова… Или назначенцев в олигархи из «питерских» и «фээсбовских». Все, как на подбор, лояльны президенту и Конституции. Значит — не олигархи.
Как в насмешку над общеизвестными фактами, Сурков гневился против ельцинизма: коррупция заменила конкуренцию, ведущие телеканалы стали оружием в руках известных олигархических групп и т. д. Разве сегодня что-то иначе, чем при Ельцине? Еще похлеще — вот это точно! Тогда коррупция и захват СМИ были распределены в группировках, теперь все слилось в «вертикаль». Олигархия из группы стала системой.
Отчет о достигнутых успехах путинского правления не мог не угнетать самого Суркова. Он говорил: «Чтобы подчеркнуть драматизм той ситуации, могу сказать, что в прошлом году мы вроде бы вышли на уровень 60 % зарплаты учителя по отношению к уровню 1989 года. Можно представить, куда мы откатились, если до сих пор наш учитель получает меньше, чем при советской власти». После этого следовало бы признать, что со времен Ельцина ничего не изменилось. Но участник грязной борьбы власти против народа этого никогда не сделает. Он просто ищет, на кого бы свалить вину за тяготы жизни, которые несет народ.
Принцип «равноудаленности олигархов» защищался Сурковым со странным упорством. Как будто решения Путина превратили олигархов просто в крупных капиталистов! На деле, и это всем известно, «равноудалены» от власти оказались лишь немногие. Остальным предложили не подменять собой государство, а просто стать его частью — делиться. Частью налогами, частью — финансированием «партии власти», частью — акциями в пользу «питерцев», не постеснявшихся грозить прокуратурой и ФСБ ради получения контроля над крупнейшими капиталами. Если при Ельцине олигархи ходили по коридорам власти порознь, то Путин, по словам Суркова, предложил им ходить гуртом. И коль они меж собой теперь не грызутся, то Сурков избавил их от ярлыка «олигархи». Теперь это просто ведущие бизнесмены страны, к которым нет претензий по части налогов. Политика у них и у Кремля одна, и интересы — одни. Вместе они против пересмотра приватизации. Просто потому, что финансовая и административная олигархия сомкнулись, стали единым антисоциальным кланом.
Превращение Путина в Спасителя — очень характерный симптом. Якобы, именно Путин объявил о диктатуре закона. Якобы, это объявление благотворно сказалось. Якобы, его кто-то бросился воплощать. Культ Путина напоминает культ Горбачева — то же посмешище, те же потуги на интеллектуальность, та же безграмотность в деталях и в стратегии. Не случайно Сурков произносил по отношению к политике Путина слово «демократизация», знакомое с горбачевской перестройки. Над этим термином посмеивались еще тогда: демократизация отличается от демократии как канализация от канала.
«Президент возвращает реальный смысл слова «демократия» всем демократическим институтам» — сильная мысль! Бирка — главное, жизнь — пустяки! Этот сурковский символизм о многом говорит. Как и утверждение, что путинская политика пользуется поддержкой большинства населения. Сурков не вдавался в подробности. О поддержке он толковал исключительно по рейтингу, в который социологии вкладывают подобострастие, лукавство и осторожность респондентов и самих себя. Когда этого не требуется, обозначается реальный рейтинг путинской политики — уровень популярности правительства и основных государственных институтов. Она ниже низкой. Как раз поэтому Суркову так важен был принцип вождя. Все остальное было неважным — только рейтинг Путина, вымученный любыми ухищрениями — вплоть до фальсификаций.
«Вбивание ценностей» Сурков планировал как принуждение к позитивной оценке всего, что делает Путин. «Делайте что написано в Конституции!» — этот приказ должен быть расцениваться едросами как огромная победа. Все трактовки Конституции — побоку. Все двусмысленности и нелепости Конституции — побоку. Главное — объяснить обществу юридическую стерильность всего, что делается от имени Путина! А далее — закрепить логическую цепочку: раз по закону, значит демократично, а раз демократично, значит так и надо для пользы народной.
Тезис о создании правового государства усилиями Путина — все равно что рапорт о построении развитого социализма. Причем и обоснование аналогично: мы определили сами что такое «развитой социализм» и тут же обнаружили соответствующие характеристики в жизни. Так и у Суркова: мы сами определяем, какие у страны будут законы, и тут же говорим, что законность — это и есть демократия. Получается, что защита прав граждан подменена защитой инициатив Путина — к каким бы результатам они ни приводили.